Книга Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

– Вот. Ближайший населенный пункт, – ткнул лейтенант пальцем в какое-то немецкое название, – около полутора-двух километров отсюда. Будет слышно.

– Не уверен, – с сомнением покачал я головой, – на открытой местности, два километра. Мы же не бомбы будем взрывать. Сколько надо? Да граммов двести, и все сорвет.

Присев на колено, я указал пальцем на нижний срез сварки:

– Вот тут заложим с двух сторон. Четко сработает.

Нельсон

Короткий стук в дверь оторвал меня от еды. Я, признаться, только-только пристроился на кровати, подвинувшись к столу. Особой охоты кого-то впускать у меня не было.

– Войдите, – с грустью отложил я ложку, взглянув на горячий борщ в глубокой тарелке.

– Доброго утра, боец. – Свиридов, распахнувший дверь, коротко оглядел комнату, словно желая удостовериться, что я в ней один, и уселся на табурет. – Можешь есть. Мне придется отвлечь тебя надолго.

– Нет. Пусть остынет, – покачал я головой. Есть, разумеется, хотелось, но я крайне не любил, когда кто-то в момент приема пищи заглядывает в рот.

– Ну, пусть остывает, – согласился лейтенант. – Как твоя рана?

Вопрос вызывал удивление. Как, собственно говоря, и визит самого Свиридова. Все же, как ни крути, он относился к командованию местного войска, и оба офицера меня своим общением не баловали. Все, что им было необходимо, они узнавали у меня через Клыкова или кого-то еще. Так сказать, соблюдали дистанцию. Один лишь раз за последнее время снизошел до меня Терехов, но, я уверен, это было вызвано всего лишь важностью сведений, которые я обязан был ему предоставить. Не более того.

– Вам должен был медик сказать. Если это действительно представляет интерес.

Симаков осматривал меня каждое утро и каждый вечер. Так что информацией о состоянии моего здоровья он владел даже в большей мере, нежели я сам.

– Ты не кипятись. Если я спрашиваю, значит, так нужно, понимаешь? Обстоятельства такие. – Свиридов, в отличие от Терехова, предпочитал более мягкий стиль общения. Что, впрочем, ни в коей мере не отменяло главного: и лейтенант, и капитан везде и всегда преследовали только свои цели. Но совпадали ли они с тем, что требовалось именно мне?

– Сержант одно скажет. Мне другое нужно – как ты сам-то себя чувствуешь? Ходить можешь?

– Хожу с трудом, – признался я.

– Ну, так ешь! – усмехнулся лейтенант, аккуратно пододвигая ко мне тарелку. – Ешь, сил набирайся.

Не поддавшись на провокацию, я даже не притронулся к ложке:

– Давайте начистоту, товарищ лейтенант. Вроде не так давно говорили, что все одну лямку тянем.

– Ну давай начистоту, – согласился Свиридов. – С Настей знаком, так? Нравится она тебе?

– Хм… – невольно смешался я. Вопрос был мало того что неэтичный, он, по большому счету, даже не имел ответа. Что это такое «нравится»? В каком качестве «нравится»?

– Дело-то житейское. И девчонка хорошая… – как-то обыденно, понимающе добавил лейтенант.

– Не-не-не! – наконец-то нашелся я с возражениями. – Не так вы все поняли. Если вы про платья, то это же нормально! Без обид, но то, в чем она ходит, у нас так и бабушки не ходили. Это ужасно. Должна быть приличная одежда. Это же девушка. Женщина в будущем!

– Это понятно, – успокаивающе кивнул головой Свиридов. – Просто дело такое: опасность нам всем грозит нешуточная. Ты это понимать должен, как никто другой. Цацкаться с нами немцы не будут. С нами, понимаешь?

– С трудом, – прищурился я.

– Со мной, с капитаном, с разведчиками всеми и с моими людьми разговаривать никто не будет. Немцы потихоньку силы подтягивают к деревне. Угадай, кто из всех, находящихся в доме, будет нужен фашистам?

– Подождите! – оторопел я от расклада. – Ерунда какая-то. А уйти что, не получится?

– Нет, – покачал головой Свиридов.

– Почему?

– Давай-ка так… чтобы ты в облаках не витал. Мы долгое время водили немцев за нос. Но всему приходит конец. Из деревни нас не выпустят. Вернее – не выпустят никого, кроме тебя. Понятно?

– А Бон где? Мне говорили, что у него какое-то важное задание, – нахмурившись, уловил я несоответствие.

– Есть такое дело, – согласился Свиридов, – это наш вариант на спасение. Сработает он или нет, пока не ясно. Я тебе карты открываю, парень. Ничего не таю. Из всех нас для немцев ценен только ты. Уяснил?

Я замедленно кивнул. Свиридов продолжил:

– Через два дня истекает срок, который нам поставили. Если ничего не изменится, пойдешь к немцам.

– Не пойду! – тут же решительно возразил я.

– Тогда погибнешь при штурме, – равнодушно пожал плечами лейтенант.

– Не вопрос, – с вызовом взглянул я на Свиридова, – какого хрена тогда вы меня выручали и колонну ту громили? Мне и там конец был. Я к немцам не ходок, лейтенант. Мне там делать нечего.

– Подгонят технику, и нам тут не продержаться, – будто бы не слыша меня, продолжил Свиридов.

– Дадите мне оружие в руки. Вроде бы не опозорил, – переняв тактику лейтенанта, я тоже перестал вслушиваться в его аргументы.

– Артиллерией накроют по площади и все смешают с землей. Все и всех, парень. Меня, тебя, капитана, ребят всех и… Настю, – цепко взглянул мне в глаза Свиридов.

Собираясь ответить что-то героическо-нейтральное, я осекся. Поймал-таки меня лейтенант. Легко распоряжаться своей жизнью и судьбами здоровых военных мужиков. А вот как принять на себя ответственность за девчонку-подростка?

– Можно, конечно, ее пустить к немцам, – все так же, не отрывая взгляда, добавил Свиридов, – стрелять в нее они не будут. Зато вот что другое сотворят за милую душу. Верно, парень? Ты же знаешь, как здесь живется…

– А со мной она прям в безопасности, – недоверчиво усмехнулся я, – тут ведь разговорить любого – раз плюнуть. Тем более зная, что она мне дорога…

Свиридов ничего не отвечал, вынуждая меня закончить свою мысль.

– Да Бон примером! – вспомнил я. – Я ведь тоже разменивал сведения свои на его лечение. А как меня топтать начали, все выдал!

– Твой друг жив, – прервал меня Свиридов, начисто отрицая действенность моей аргументации.

С этим трудно было не согласиться, но я все же попытался:

– Бон – воин. Зачем сравнивать?

Лейтенант ничего не ответил. Верно. Его доводы были гораздо весомее, нежели все мои оправдания.

Я посмотрел на остывающий борщ, отметив про себя, что начисто потерял аппетит.

– Ты же не хочешь лишить ее шанса?

Не хочу. В этом Свиридов был прав. И скорее всего я выполню то, что предлагает мне лейтенант. По истечении ультимативного срока пойду и сдамся вместе с Настей. Искренне надеясь и делая все возможное, чтобы она осталась в живых.