Книга Тварь 2. Сказки летучего мыша - Виктор Точинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По компасу пойти не удалось. Оставленные Вороном метки не помогали. Пес Настасьи, чутьё которому здешние колдовские штучки отбить не смогли, издох на следующий день после находки мертвого тела хозяйки. Тупик…
Попробовали по-другому: дон Пабло принял за ориентир крону высокой старой ольхи – и двинулся вперед, не спуская с нее глаз. Не помогло. Через несколько шагов они с Филькой уткнулись в непроходимые заросли кустарника, поневоле начали обходить, забрали далеко влево – и приметная ольха затерялась среди прочих деревьев. Попытались было идти примерно в прежнем направлении – и вернулись всё к той же зарубке на осиновом стволе. Еще быстрее вернулись…
Ворон начал что-то говорить про отводящего глаза лешего, но дон Пабло досадливо отмахнулся.
Время, казалось, застыло в зачарованном месте. Давно должно бы стемнеть – но не темнело. И ни звука не раздавалось окрест: не стрекотали кузнечики, не подавали голос птицы, не журчали крохотные, сбегающие к Сеймеле ручейки…
Оставался последний способ. Прибегать к нему не хотелось, но пришлось. Павел Севастьянович потянул за кожаный шнурок, вытащил из-под мундира висевшую на шее кожаную же ладанку. Подпорол стилетом, брезгливо вытряхнул какую-то труху – не то истлевшую щепу креста Господня, не то землю со Святой Горы…
Ладанка оказалась непростая. Крохотный мешочек был сшит из двойной кожи – именно между ее слоями хранилось главное содержимое. Амулет, снятый с шеи одного из прислужников Алгуэрроса. Дон Пабло в последние годы уж и не верил, что золотая вещица когда-либо пригодится… Даже сейчас не до конца верил.
Однако амулет задергался на тонкой золотой цепочке, потянулся по видимости туда, откуда пришли Вангорский и Филька… Видимость была обманчива.
Прежде чем двинуться в новом направлении, дон Пабло вынул из-за пояса пистоль, подсыпал свежего пороха на полку, взвел курок. Хоть и не собирался затевать никаких стычек. Лишь разведать путь и вернуться за драгунами.
Ворон перехватил поухватистей тяжелый железный шкворень – единственное свое оружие. Размашисто перекрестился и пошагал следом за инквизитором.
* * *
Глубокая яма была почти доверху завалена костями. Человеческими. Черепа, разрозненные части скелетов. Ни клочка плоти – судя по изобильно рассеянным вокруг перьям и помету, вороны со всей округи давно облюбовали яму для своих пиршеств…
Павел Севастьянович сглотнул комок в горле. Он знал, что увидит, знал из рассказа Фильки, но…
Ворон тоже выглядел не лучшим образом. Вангорский представил, каково парню было вытаскивать отсюда на руках труп Настасьи, лежавший на самом верху жуткого некрополя… И подумал, что седина, густо посеребрившая иссиня-черные волосы Фильки, появилась отнюдь не в результате знакомства с подвалами российских как бы инквизиторов.
От ямы в сторону Сеймелы уходила тропинка – узкая, но достаточно натоптанная. В том же направлении отклонялась от вертикали цепочка, на которой висел амулет.
– Там логовище… – едва слышно сказал дон Пабло, указывая на тропу. – Посмотрим тихонько – и назад. Драгуны обложат так, чтобы мышь не проскочила.
Обогнув страшную яму, они двинулись по тропе – Вангорский впереди, Ворон сзади. Шли, напряженно вслушиваясь и вглядываясь. И все равно не убереглись…
Напали на них внезапно. Со всех сторон. Земля, усыпанная почерневшими прошлогодними листьями, вдруг раздалась, разлетелась в стороны, словно раскиданная бесшумным взрывом. Наружу выпрыгнул черный человек – весь черный, и лицом, и одеждой… В руке черного блеснула не то сабля, не то ятаган…
Одновременно кто-то шумно спрыгнул сверху, с дерева. Остальные с хрустом проломились сквозь кусты.
За спиной Филька рычал раненым медведем, сталь звякнула о сталь… Оборачиваться некогда – черный человек подступал, замахивался своим оружием. Стреляя в него, дон Пабло понял: это не черная тряпка прикрывает лицо… Арап, натуральный арап!
Курок пистолета щелкнул, порох на полке вспыхнул с легким шипением – и всё. Осечка! Вытащить шпагу дон Пабло не успевал, лишь подставил пистолет под страшный, грозящий развалить пополам удар.
Сила у арапа оказалась чудовищная. Пистолет столкнулся с ятаганом и тут же с хрустом ударил по ребрам, отшвыривая назад. Дон Пабло упал навзничь, арап навис, замахнулся снова…
И отчего-то не рубанул.
Дон Пабло, не теряя времени, потянулся к укрытому в рукаве стилету.
Арап застыл неподвижной статуей, таращась удивленно на золотой амулетик, каким-то чудом не выпавший из руки Павла Севастьяновича. Долго дивиться чернокожему не пришлось. Стилет мелькнул в воздухе почти невидимым проблеском. И глубоко вонзился в шею арапа.
Инквизитор вскочил на ноги, обернулся, не обращая больше внимания на первого противника.
Филька Ворон тем временем успел уложить своей тяжеленной железякой аж двоих, но и сам попал в переплет. Четвертый и последний из нападавших сумел накинуть ему сзади на шею петлю-гарроту. Филька задыхался, лицо побагровело, он наугад бил шкворнем назад, за спину, – и каждый раз промахивался.
Дон Пабло выдернул шпагу из ножен и бросился на помощь. Удар в затылок он не почувствовал – просто тропинка полетела вдруг навстречу лицу – и, не долетев, превратилась в черное ничто…
* * *
Драгунская рота поручика Баглаевского оставалась в пяти верстах от цели путешествия Вангорского. Поручик получил приказ от Павла Севастьяновича: с места не трогаться; если же они с Вороном не вернутся до рассвета – начать прочесывание лесистых берегов, арестовывая всех подозрительных.
Баглаевский исполнять приказ не собирался. Ибо имел другой, негласный, полученный от архиепископа Феофана[14]и подтвержденный генерал-прокурором… Дон Пабло недооценил русскую инквизицию. Бутафорская фигура обер-инквизитора отца Макария служила вывеской, а настоящим делом занимались совсем иные люди.
Едва солнце коснулось вершин деревьев, драгуны выступили берегом Сеймела-йоки.
17 июня, вторник, утро, день
1
Солнечный луч, прорвавшись сквозь щель в занавеске и проделав привычный путь по комнате, ударил в глаза Алексу Шляпникову. Тот потянулся, зажмурился.
