Книга Рыцарь понарошку - Олег Бондарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, хорошо, – смилостивился Хорхиус. – Можете погулять… с недельку. Это как раз декабрь будет…
– А есть?.. – спросил Пижон с надеждой.
– Есть, есть, – усмехнулся маг и, выудив из кармана бутылочку с кровью, бросил вампиру.
Тот с жадностью припал к горлышку.
– А для меня? – сощурился Валентин.
– Ты чего, тоже? – изумился Хорхиус.
– Нет, не вампир. Но маг.
– Маг? – старик удивленно посмотрел на Пижона.
– Ну, маг, да, – подтвердил тот. – Иначе как бы мы так быстро добрались?
– А полетать никак?
– Я не умею перевертываться, – покачал головой Странник. – Только – мгновенный Перенос. А для него требуется слишком много сил, чтобы разбрасываться ими направо и налево. Уж вы-то понимаете!..
– Да уж не глупее тебя! – фыркнул Хорхиус. – Знаю, как в Астрате со Стоком дела обстоят… Но ты не волнуйся: мы эту проблему решим. А пока – гуляйте!
Пижон и Валентин кивнули и вышли из землянки. Маг зябко поежился: зима была не за горами. Да и Новый год, будь он неладен…
– Горько! Горько! – кричали гости, поливая друг дружку вином.
Конечно, мало кто вытерпел и не упился еще в самом начале свадебной церемонии. Но крик получался дружным, даже несмотря на то, что многие откровенно спали, уткнувшись рожами в салаты, а то и вовсе – в пустые тарелки, куда вездесущие слуги так и не успели положить еду.
Но зато на донышке каждого бокала багрилось красное вино. Хотя бы не слизанная еще капелька.
Фэту, конечно, нравилось целоваться. Но не столько и не при таком количестве народа, с завистью и просто пьяно глазеющего на них с Джейн.
Поэтому, когда гости в очередной раз собирались заорать «Горько!», он поднял руку, прося всех замолчать.
Люди вняли ему не сразу.
Кто-то понял этот жест как призыв к действию и пустился в пляс – прямо на столе. Более трезвые, конечно, живо их оттуда стащили, но скатерть уже была безвозвратно испорчена. Кто-то потянулся к бокалу, решив, что надо в который уж раз выпить за здоровье жениха и невесты.
Но посуда почти всегда оказывалась пустой, и озлобленные выпивохи начинали колотить соседей, которые якобы «воруют вино у друзей». Благо стычек таких случилось немного, и буйных споро угомонили.
А кто-то просто поднял голову из салатницы и мутными глазами уставился на жениха, ожидая слов. Да не простых, а торжественных – свадьба никак!
Фэт это понял. Только вот с умными словами у него обычно возникали некоторые проблемы. Поэтому он решил сказать по-простому:
– Хорош уже задницы насиживать – пляшите давайте!
Король, сидевший от невесты по левую руку, довольно хрюкнул («Коротко и ясно!») и хлопнул в ладоши.
Тут же в дело вступил небольшой ансамбль – две виолончели, скрипка и мандолина, на которой подыгрывал себе совсем еще юный бард с лицом исхудавшей псины. Но пел он, несмотря ни на что, очень здорово. Красиво. О любви и ненависти, о дружбе и вражде. О жизни.
Однако гости, видимо, чересчур уж прониклись его словами. Потому что остались на местах. На стол никто не лез, некоторые даже обнимались. «Салатники» молча опустили головы обратно, видимо, окончательно разочаровавшись в столь двуликой – хорошей и в то же время плохой – жизни. В салате оно как-то спокойнее…
Фэт сморщился и с мольбой посмотрел на короля: все ж таки праздник, свадьба! Весело должно быть! Подумать – оно всегда успеется: и в дороге, и дома, и на похоронах, и на советах. А вот плясать, чтобы без единой мысли – это только на свадьбе можно. Когда хмель в голове и в ногах легкость.
Стронций Барий мигом разобрался в ситуации. Сорвав с головы корону, он швырнул ею в барда.
Бедняга едва успел отпрыгнуть. Однако корона и не думала останавливаться: вместо певца она выбрала мишенью одного из музыкантов, выбив его из ансамбля… эдак на полчаса.
– За что, Ваше Величество? – жалобно спросил бард.
– За все хорошее! Вишь – развел мне тут похоронку! За жизнь будешь в таверне петь, из которой я тебя вытащил! А тут что-нибудь веселое давай, плясательное! Ох, не буду горевать – буду танцевать! – и Стронций Барий, сбросив парадную мантию с плеч, самым первым отправился в пляс.
Бард сделал ансамблю отмашку. Те скорчили рожу, но перечить воле Его Величества не решились. Скрипач ударил смычком по струнам, и тишину зала разорвала игривая трель.
Фэт подмигнул Джейн и, подхватив ее на руки, потащил за тестем, который уже вытанцовывал с худосочным старичком в белом сюртуке.
Скоро все, даже убежденные «салатники», плясали, забыв о прожитых годах и прочих мирских делах.
Свадьба! Свадьба!
– Почему ты сразу не сказал, что не чувствуешь Элви? Что ее нет в Бурретауне? – спросил Пижон, глядя на заходящее солнце.
Помнится, они любили наблюдать закат. Еще давно, до случившегося.
– И ты хочешь сказать, что не полез бы в Академию, если бы знал об этом? – усмехнулся Валентин.
Странник жевал пожелтевший колосок и время от времени попивал из фляжки вино. Да, он ангел, старший купидон и все такое, но более пристойного напитка в Астрате, похоже, что и не было.
И более расслабляющего. Через призму выпитого вина на жизнь смотреть куда легче. Даже на такую длинную, как ангельская.
– Полез бы, – после небольшой паузы согласился картежник. – Но дело не в этом…
– А в чем же, Пижон? В чем? В том, что ты пытаешься обвинить в ее пропаже меня, стараясь таким образом не думать о другом!
– О другом?
– Да, о другом. Например, о том, куда могла деться твоя подруга и почему я не чувствую ее?
– Не знаю. Может, она… мертва? – с трудом выговорил Пижон.
Вампиры не умеют плакать. Не умеют любить и быть любимыми. Могут только ненавидеть всех и вся, пить кровь. Они не знают жалости и сострадания. У них нет близких.
Но почему же тогда он так переживает за Элви?
Может, он просто ненастоящий вампир?
– Да нет, ты чего? – ободряюще фыркнул ангел, прикладываясь к фляжке. Ах, какой же чудесный напиток – вино! – Она жива, даю руку на отсечение! Иначе Небесная Канцелярия давно бы известила меня о ее смерти! – он сделал еще глоток и взглянул на друга пьяными глазами. – Да не думай пока о ней! Выпей немного…
– Ты же знаешь, что я не пьянею!
– Да? Ну, как хочешь… – Валентин нисколько не разочаровался отказом. – А. я, пожалуй, еще выпью…
– И когда закончится эта треклятая неделя выходных? Завтра? – воздев глаза к небу, пробормотал Пижон. – Скорей бы выполнить оставшиеся два задания и – свобода! Снова человек!
