Книга Украденный сон - Александра Маринина

– Ты меня слышишь? – настойчиво повторил он. – Чтоможно сделать, чтобы помочь девочке?

– Боюсь, что ничего, – едва слышно сказала она.

– То есть как?..

– Заложников не возвращают, как показывает опыт.

– И ты так спокойно об этом говоришь?! Не может быть,чтобы ничего нельзя было сделать. Я тебе не верю. Просто у тебя опустилисьруки, и ты не можешь ничего придумать. Ну встряхнись же, Настя, надо же что-тосделать!

– Помолчи, – резко оборвала она Лешу. – Ты, видно,плохо меня знаешь, если думаешь, что у меня могут опуститься руки. Девочкаслишком большая, чтобы ее можно было вернуть домой. Если бы ей было года два-три– тогда был бы шанс, потому что от нее как свидетеля никакого толку. Аодиннадцатилетняя девочка их всех запомнит и детально опишет. И расскажет, чемее кормили, и о чем они между собой разговаривали, и какие любимые словечкиупотребляли в разговоре, и какой вид из окна, и какие звуки доносились с улицы,и много чего другого. После этого их найти – дело терпения и техники. Именнопоэтому заложников никогда не возвращают. Но есть и еще один закон, и мы можемнадеяться только на то, что он сработает.

– Какой закон?

– Через неделю после совместного пребывания преступникустановится трудно убить заложника. Они привыкают друг к другу, между нимискладываются какие-то отношения, они вынуждены общаться. И чем дольше держатзаложника, тем труднее его убить. Тогда у нас появляется пустьмикроскопический, но шанс. Они девочку, конечно, не отпустят так запросто, но ине убьют, по крайней мере сразу. Ларцев ничего этого не хочет понимать, он вотчаянье и вынужден верить им. Если это опытные преступники, то девочки, скореевсего, уже нет в живых.

– Ты – чудовище, – выдохнул Леша. – Как у тебя языкповорачивается спокойно рассуждать о таких вещах.

– Ты еще скажи, что я моральный урод. Просто у меняхладнокровия и рассудительности больше, чем у Ларцева. Может быть, потому, чтоу меня нет детей, тут он прав. И от того, что я начну рвать на себе волосы,рыдать и причитать, ситуация, к сожалению, не изменится. Если девочка мертва,мы можем делать все, что считаем нужным, но с риском, что Ларцев явится нас стобой убивать. Если же она еще жива, то нужно сидеть тише воды, ниже травы,чтобы, не дай Бог, не спровоцировать преступников, и молиться о том, чтобызатянуть игру на как можно больший срок. Каждый день, каждый лишний час,который Надя проводит с ними – это, конечно, травма для нее, это дни и часыпереживаемого страха, но это и надежда на то, что она останется в живых. Вот яи пытаюсь придумать, как потянуть время, не вызывая у них подозрений. А ты сосвоими новостями по радио мне закатываешь скандалы.

– Ну извини, старушка. Сойдемся на том, что мы оба неправы. Но согласись…

Леша не успел договорить, как его прервал телефонный звонок.

– Как чувствуешь себя, Стасенька? – заботливоосведомился Колобок.

– Плохо, Виктор Алексеевич. Был врач, дал мнебольничный на десять дней, велено лежать, спать и не дергаться.

– Хорошо тебе, – с завистью вздохнул Гордеев. – А наменя тут ушат помоев выливают.

– Кто?

– Сначала Ольшанский. Его, видите ли, вызвал начальникследственной части и устроил разнос за дело Ереминой. Кричал, что если незнают, как раскрыть преступление, так пусть честно признаются в своейнесостоятельности и приостанавливают дело, а не изображают видимостьактивности.

Попросил принести дело, сам лично его прочитал, ткнул носомв то, что в деле после шестого декабря не появилось ни одного нового документа,обозвал Костю бездельником и велел немедленно готовить постановление.

Костя, конечно, на меня собак спустил, ну а я, как водится,на него. У меня сыщики по горло загружены, света белого не видят, а такиеследователи, как он, тянут резину, ничего сами не делают, все только идожидаются, пока им оперативники дело раскроют. На том и расстались. ПотомГончаров, который наружниками командует, прилетел весь в мыле отношения выяснять.Орал, что у него людей не хватает и если я у самого генерала рапорт не подпишу,он своих ребят с наших объектов снимает. Так что все, кто у нас фигурировал поделу Ереминой, остаются без прикрытия.

– Ну так подпишите бумагу у генерала, в чем проблема-то?

– Ходил.

– Ну и?

– Как пришел, так и ушел. Еще и наслушался и про себя,и про тебя, и про Божью матерь. Ты, может, еще не слышала, убит председательправления банка «Юник», так что теперь это у нас будет преступление номер один,все силы бросаем на него, а убийство каждой проститутки расследовать – безштанов останешься, зато с кучей выговоров. Вот так примерно.

– Лихо, – посочувствовала Настя. – Достается вам.

– Это точно. Только сдается мне, деточка, что кто-тогде-то давит на все клавиши, чтобы мы дело Ереминой прикрыли.

«Все пропало, – вмиг похолодев, подумала Настя. – Черт егодернул говорить об этом. Он ничего не понял. Или врач ему ничего не передала.Все пропало».

– И… что же теперь? – осторожно спросила она.

– А ничего. Дело-то мы и так собирались прикрывать, тыже мне сама сегодня утром сказала, что все возможности исчерпаны, да и КостяОльшанский с этим в принципе согласен. Просто мы оба не любим, когда на наспытаются давить. Строптивый я стал к старости. Одно дело, когда ты сам решениепринимаешь, и совсем другое – когда тебе его навязывают.

Времена-то уже не те, чтобы с прежним аппетитом жрать такоедерьмо. Когда на меня начальство давит, меня так и тянет назло ему сделатьнаперекор.

– Да ладно вам, Виктор Алексеевич, нынешние начальниките же, что и раньше были, откуда им новых привычек набраться. Вот и работаютпо-прежнему. Не обращайте внимания, здоровье дороже, – посоветовала Настя.

– И то сказать. Ну вот, поплакался тебе в жилетку,вроде легче стало.

Тебе нужно что-нибудь? Может, продукты, лекарства?

– Спасибо, у меня здесь Леша, так что я всемобеспечена.

– Слушай, а может, тебя к тестю в клинику отвезти наконсультацию?

Все-таки сердце, с этим не шутят.

Тесть Гордеева профессор Воронцов был руководителемкрупнейшего кардиологического центра и как врач пользовался мировойизвестностью.

– Не надо, я еще не при смерти, – отшутилась Настя. –Полежу несколько дней, и все пройдет.

– Ну смотри. Если что надо – звони.

Положив трубку, Настя присела на диван, чтобы унять бешеноколотящееся сердце. Колобок вступил в игру. Пора и ей, Насте, делать свой ход.

Евгений Морозов, распрощавшись с Настей, с удовольствиемзанялся работой самостоятельно. Перво-наперво он решил все-таки разыскатьнеизвестно куда запропастившегося Александра Дьякова и для этого отправился вСеверный округ, где был прописан Дьяков и где у самого Морозова жил надежныйисточник информации. Имя у «источника» было замысловатое – НафанаилАнфилохиевич, но окружающие называли его проще – Нафаня. С возрастом к смешномусокращенному имени прибавилось слово «дед».