Книга Мертвые не плачут - Сергей Абрамов

А из окна будущей кухни, которое смотрело аккурат на два окна в гостиной Королевы, Пастух мог видеть происходящее в ее доме малость наискосок. То есть хреновато. Но другого не дано, увы. В армейской практике Пастуха подобный вариант тактично назывался «наблюдать вполглаза». Дело вообще-то привычное. Так ведь и наблюдали вполглаза, и видели, что положено было видеть. Несмотря на. И Пастуху не след было обижаться на скверный обзор: что построено, то построено. Пожалуйте наблюдать…

Пастух уселся у окна, через которое проглядывались двор дома Королевы, крыльцо справа, вышеупомянутая стена, в ней – два вышеупомянутых окна, а в них – гостиная, и стал смотреть плюс слушать. Без бинокля видно было совсем плохо. С биноклем – хорошо, но обзор все ж говенный. Через левое видна была левая часть стола и открытая дверь в кухоньку. А через правое – правая часть стола и стена. Самая серединка стола в поле зрения почти не попадала. А слушать пока было нечего.

Мальчик быстро дотопал с не легкой корзиной в руке до калитки, ту забыли закрыть, и он пошел по дорожке между двумя рядами каких-то цветов, Пастух в цветах не разбирался.

Мальчик поставил корзину на крыльцо и позвонил в звонок.

Со стороны Мальчик выглядел сносно: этакий приличный школьник, зарабатывающий себе… на что?.. ну, допустим, на школьные учебники. Или на велосипед. К примеру. Пастух не знал цен на велосипеды и учебники, не довелось прицениваться к таким товарам, но внешне Мальчик ничем не отличался от тех его ровесников, которых время от времени показывали по телевизору. Не отличник, но твердый хорошист. Или эти термины вымерли с тех былинных пор, когда Пастух в школу ходил?..

Дверь открыли быстро.

И пошел текст в наушниках.

– Добрый вечер, здравствуйте, – сказал Мальчик, – я к вам из администрации поселка с небольшим подарком от администрации поселка… – Явно намеренно повторил слова, демонстрировал легкое волнение, сучонок, но и сам подсказывал встречный вопрос.

Пастух не видел, кто ему открыл дверь.

Но вопрос был ожидаемым:

– Какой подарок? С какого такого перепугу? Ты не ошибся, мальчик?

По голосу – Королева.

– Не ошибся. – Умный сучонок вынудил ее задать вопрос, не важно какой, а важно то, что она заговорила с пришельцем, вошла в контакт, что Мальчику и требовалось. Теперь он должен был удержать контакт. – Сегодня ровно год, как ваш поселок был официально открыт. Тогда был большой праздник. Губернатор пожаловал. Космонавт знаменитый из Столицы приехал. Телевидение, журналисты… Я там тоже был. Мы с пацанами дождь устраивали… – И смолк.

Все верно делает! Сейчас она спросит: какой дождь…

– Какой дождь? – спросила Королева.

– Праздничный, – сказал Мальчик. – Из шлангов с сеточкой. Аж десять шлангов! Все намокли. Но это ж летом было, жарко…

Не надо паузы, буквально возопил Пастух. Молча.

И Мальчик как услыхал. Или сам знал, что не надо.

– Тогда первые десять жильцов ключи получили. Губернатор им всем подарки подарил, вот такие корзины как раз. И сказал, что это станет традицией. А сегодня – ровно год. Так что я и есть носитель традиции. И губернатор – тоже. Подарки – от него. Ничего, да?

Королева, услышал Пастух, засмеялась. Громко, весело.

Что и ожидалось.

– Спасибо за подарок, – сказала она, – но этим ты не отделаешься. У меня сегодня праздник, мама с сестрой приехали, да еще, оказывается, и традиция есть… Короче, ты должен быть мои гостем.

– Я не знаю… – правильно залепетал Мальчик, – я просто подрабатываю…

– То есть ты – работник. А работник должен быть сыт и доволен. Заходи, не расстраивай меня. Как тебя зовут?

– Мальчик, – сказал Мальчик правду.

Или все-таки неправду? Да к черту сомнения! Особенно тогда, когда паровоз помчался на полных парах и вагоны отцеплены…

Как покатилось, так и покатилось. Пока вроде правильно…

А в наушниках стало тише. Голоса ушли, а фон остался. В окне дома Королевы Пастух в бинокль следил за ней, усаживающей Мальчика как раз напротив Пастуха, он хорошо видел лицо Мальчика, тот улыбался, умащивался на стуле, кто-то уже накладывал ему на тарелку нечто вроде салата – не опознал Пастух, кто и что именно: далековато все-таки и мелко. И оконное стекло – как фильтр: через него, как в песне, и лица стерты, и краски тусклы…

Прямо хоть подкрадывайся к окнам и подглядывай, таясь, безо всякого бинокля…

Но это – пустое!

Пастух, железный дровосек, чувствовал, как завелся моторчик где-то не то под сердцем, не то в желудке, и это, знал Пастух, было сигналом: что-то идет нештатно…

Дровосеком да еще железным назвал его проверяющий армейский полковник, когда всю группу Пастуха арестовали, заперли в каком-то сарае, допрашивали. Вот и полкаш этот из штаба бригады прискакал. Село Пастух и его люди вычистили слишком чисто, никого не пожалели. А чего жалеть, когда там даже дети с пушками ходили и на боевиков Хана пахали…

Полковник дважды назвал так Пастуха – железный дровосек. В начале допроса – как оскорбил, а в конце – с явным одобрением. Все сошло, проехали…

А почему – дровосек, да еще и железный, не объяснил.

Может, потому что машинка какая-то внутри есть? Которая включается, когда пора пришла?..

Вот и сейчас включилась…

А самому вмешаться в происходящее нельзя. Сам так и определил.

В наушнике бился шумовой фон. Кричали что-то кому-то, смеялись, что-то роняли на пол… Мальчик воспитанно и тихо сидел за столом, не пил, не ел, потому что никто пока, видел Пастух, к трапезе не приступал.

Еще кто-то что-то нес на праздничный стол, умещал это «что-то» на тесном столе, и в бинокль Пастух видел не слишком четкую картинку, на которой появлялись то руки, то головы, то – крупным планом – жопы. И опять же невнятно, но громко шел фон – общий разговор. Буквально общий, когда все говорят сразу и о разном.

Гостя, которого дамы ждали и которого Пастух промельком увидел – идущим от машины к дому, в рамках окон заметно не было. Он где-то в доме затерялся. А сестра и мама – вот они. Мама сидит как раз рядом с Мальчиком, а справа от нее в «кадре окна» поместилось ровно полсестры. Слева от Мальчика был пустой стул, вернее – половина стула, а вторая в окно не влезла. За стулом видна была почему-то не прикрытая дверь в прихожую…

А в наушник лилась – на фоне общего гуда – светская и необязательная беседа мамы с Мальчиком. Мама спрашивала про родителей, про школу, про планы на будущее, шаблонно спрашивала, но с чувством, и Мальчик красиво и честно врал ей про свою мечту стать театральным актером и когда-нибудь сыграть Северного Принца. Мама верила и умилялась.

Пастух никогда не понимал, почему взрослые разговаривают с детьми с высоты своих лет и почему дети в таких случаях вежливо отвечают, неся какую-нибудь чушь голимую, а не посылают их туда-то и туда-то тоже вежливо и иносказательно. Пастух был далек от театра и никогда никого не мечтал играть на сцене. Его вполне устраивала своя роль по жизни – героя кровавого боевика, какие он, если честно, любил смотреть, когда скупое время выпадало. И сейчас он не то чтобы завидовал Мальчику, который легко вошел в заданную роль «праздничного сиротки», но злиться начинал. И остановить себя не мог. И ведь понимал, что все идет по его, Пастуха, плану. Нормально идет. И Мальчик сейчас делал то, что Пастух не умел. А делать надо было и – быстро.