Книга Светские преступления - Джейн Стэнтон Хичкок

Да, это была Моника. Она оставалась у входа, погруженная, как мне показалось, в разговор с метрдотелем «Леспинас», который почему-то маячил теперь перед дверью бара. Из осторожности я прикрылась рукой. Нельзя, чтобы эта змея снова заметила меня в непрезентабельном виде! Ей и без того хватает поводов для злорадства.

Постепенно шок сменился любопытством, и я пристальнее вгляделась в Монику. Что она здесь делает? Встречается с Нейтом? А если не с ним? Если здесь ее поджидает тайный ухажер? В таком случае нельзя ли извлечь из этого пользу для себя?

Моника немного переменилась с нашей последней встречи: обесцветила несколько прядей и самую малость набрала в весе, что, увы, пошло ей только на пользу. Господи, как же я ее ненавидела!

Разговор с метрдотелем все продолжался. Эти двое как будто танцевали менуэт, в котором она пыталась проскользнуть в дверь, а он ловко закрывал ей проход. Спор шел на пониженных тонах, однако становился все горячее. Наконец Моника уступила. Я чисто механически рассталась еще с одной десяткой, размышляя над смыслом увиденной сцены. Потом, еще больше меня озадачив, Моника вернулась и взялась за руку метрдотеля так, как это делают, когда хотят «подмазать». Оглядев ее, тот сунул что-то в карман и отошел к дверям «Леспинас».

Это уже было более чем странно. Графиня де Пасси вынуждена платить, чтобы ее пропустили в бар!

Теперь она шла к стойке, покачивая бедрами, как манекенщица на подиуме — обольстительно и бесстрастно. Я уткнулась носом в свой стакан, чтобы стать как можно неприметнее, и продолжала жадно ловить каждое ее движение. К счастью, она устроилась у другого конца стойки. Заказав мартини, она ловко скрестила ноги так, чтобы подол платья, как бы невзначай, высоко вздернулся, а разрез разъехался, обнажив бедро. Бармен едва успел придвинуть к ней стакан, как из-за ближайшего столика поднялся мужчина. Он приблизился к Монике со словами: «Привет! Можно вас угостить?» Я всегда думала, что такое бывает только в кино. Моника оглядела его, призывно прошлась языком по губам и кивнула. Мужчина сел рядом. Они заговорили.

Только тут я поняла, что это совсем незнакомая женщина, но даже после этого не могла отвести взгляда от лица, как две капли воды похожего на лицо моей Немезиды. Даже у близнецов не всегда встретишь такое сходство.

Да ведь это всего-навсего шлюха из тех, что подбирают мужчин по барам! Ей приходится «подмазывать», чтобы впустили и дали заняться своим ремеслом.

Я продолжала зачарованно наблюдать. Те двое болтали и пересмеивались с растущей фамильярностью, возможной только там, где знакомятся за рюмкой спиртного. Это было престранное зрелище. Двойник моего злейшего врага сидел в нескольких шагах, словно предлагая воспользоваться этим для собственной выгоды. Как именно? Нащелкать похабных фотографий и разослать в газеты за подписью «Шалости графини де Пасси»? Устроить так, чтобы Нейт застукал ее с другим… или даже с другой? Впрочем, это его только распалит. Но ведь можно же что-то придумать!

Довольно скоро мужчина расплатился и повел незнакомку прочь. Проходя мимо метрдотеля «Леспинас», она опять незаметно сунула ему в руку деньги и добилась поклона, с которым провожают постоянных клиентов. После этого мне уже нечего было делать в баре. Я тоже ушла.

По дороге домой я думала о том, что случайностей не бывает, а значит, и эта встреча для чего-то мне нужна. Мной владело странное, чуточку зловещее впечатление, что судьба с благосклонной улыбкой наблюдает за мной, впервые за долгое время.

Дома я уселась на диван и долго перебирала в памяти историю другого очень важного сходства — Марии Антуанетты с мадам Олива, проституткой, что сыграла ее роль в знаменитой исторической авантюре. Я вспомнила день в Париже, в мастерской Эжени, когда примеряла копию того самого колье, что подспудно спровоцировало падение монархии.

Какой это был блестящий, убийственно иронический план — нанять шлюху на роль королевы! И не странно ли, что нашлась женщина, чей вид полностью совпадал с внешностью Марии Антуанетты? Причем настолько, что кардинал Роанский, лично ее знавший, попался на удочку. Он сам, своими руками передал мошеннице драгоценность, в полной уверенности, что пересылает его королеве. Благодаря этому Жанна де ла Мотт некоторое время жила на широкую ногу. Жила бы и дольше, если бы ювелир, устав от ожидания, лично не явился к королеве за деньгами.

При всей дерзости и высокой степени риска афера увенчалась успехом. Если отбросить детали, суть ее такова: проститутка выступила в роли королевы и одурачила первого человека в государстве. Обман принес мошеннице огромное богатство. Ее единственный просчет заключался в том, что она осталась в Париже, вместо того чтобы немедленно покинуть страну.

Это был один из моих любимых эпизодов французской истории, и каждый раз, возвращаясь к нему, я находила все новый смысл. Поначалу он привлекал меня только как интересный исторический факт. Но когда я сама попала в сети опытной авантюристки, история с ожерельем обрела для меня иную, более личностную окраску. Теперь, после встречи с моей «мадам Олива», я видела в ней достойный пример для подражания.

Глава 28

Было бы желание, а возможности найдутся, говорила я себе, размышляя над тем, как использовать подарок судьбы с максимальной выгодой для себя.

Динь!

Словно кто-то стукнул ложечкой по краю хрустального бокала.

Не усидев, я вскочила и принялась расхаживать, гоняя во рту сигарету и не замечая, что говорю сама с собой.

— Допустим, я предложу этой женщине сыграть роль Моники… например, чтобы она подписала у нотариуса новое завещание… завещание, по которому оставляет все мне…

Рискованно? Очень, но не более чем интрига, сплетенная Жанной де ла Мотт-Валуа, которая, между прочим, увенчалась полным успехом! Результат превзошел все ожидания интриганки. «Долой Бурбонов, да здравствует революция!»

До сих пор я рисовала себе изгнание Моники в каком-то общем, неопределенном смысле и, вообще говоря, имела в виду ее отъезд из Нью-Йорка. Довольно было и того, что она уберется назад в Париж или куда там ей вздумается, лишь бы не путалась больше под ногами. Теперь же я чувствовала, как в душе прорастает зерно жестокости. Пока владелец состояния жив и здоров, завещание остается бесполезным куском бумаги. Впервые моя идея избавиться от Моники была окрашена в такие черные тона.

К несчастью (или к счастью, как мне понемногу начинало казаться), я уже кое-что знала о завещаниях — Люциус дал мне первый урок, обобрав меня до нитки. Основной вопрос тогда заключался в том, является его последняя воля законной или нет. К моему глубочайшему сожалению, она оказалась грамотно составленной и имела все необходимые подписи и печати.

Интересно, что это завещание, учитывая огромные размеры состояния, было поразительно коротким. Люциус сам напечатал его на старенькой пишущей машинке, которой иногда пользовался при переписке. В том, что он так поступил, заключался самый неудачный для меня момент, потому что (как подробно объяснил мистер Салливан, адвокат, заверивший эту бумагу) в Нью-Йорке завещание, написанное вручную, не имеет законного веса, если только вы не военнослужащий на боевом задании и не моряк, находящийся вдали от дома.