Книга Дорога на Тир Минеган - Олег Авраменко

— Это можно объяснить проявлением высшей воли, — заметил Бренан.

Ивин покачала головой:

— Ох, нет, дорогой брат, не стоит возлагать всю ответственность на Дыва. Если бы Он сам выбирал ведьм, Его выбор был бы идеальным. Но мы далеки от идеала. Я объехала почти весь Северный Абрад и во время своих странствий встретила немало женщин, которые, на мой взгляд, больше заслуживали Искры, чем их ровесницы-ведьмы. В частности, я познакомилась в Кырниве с настоятельницей монастыря, родившейся в один день со мной. Вне всяких сомнений, эта мудрая и образованная женщина стала бы лучшей ведьмой, чем я… Короче говоря, Дыв тут ни при чем, я в этом уверена. Выбор делают сами Искры, и результаты этого выбора однозначно указывают на то, что он совсем не случайный, хотя и не безупречный. С другой стороны, я могу привести целый ряд свидетельств в пользу того, что у Искр нет развитого разума и они не могут мыслить сложными категориями. К примеру, за эти неполные семнадцать столетий родилось одиннадцать пар ведьмовских двойнят, и всегда это были мальчик и девочка. Искры избегают двойни из девочек, так как не могут выбрать, которая из них станет ведьмой, а которая — ведьмачкой. Также Искры не осознают угрозы, связанной с Лахлином, поэтому нашим предшественницам пришлось возводить Барьер, а когда в нем появилась прореха, одна из Искр немедленно этим воспользовалась — потому что ей очень понравилась Шайна. А то, что Шайна почти не имела шансов выжить, было выше ее понимания. И когда в прошлом оставленные без присмотра маленькие ведьмы гибли из-за неконтролируемой магии, Искры не спасали им жизнь, вовремя покинув их, а держались за них до последнего — не из-за жестокости и эгоизма, а просто потому, что не понимали напрасности своих стараний. Другой пример касается тебя, Эйрин. Когда подкрадывалась к вам, я расслышала твое предположение, что панический страх перед замужеством навевала тебе Искра. Я уверена, что так и было. Еще лет пятнадцать назад я исследовала это явление и пришла к выводу, что страх, охватывающий каждую ведьму при мысли о близости с мужчиной, не является результатом только лишь воспитания. Это инстинкт, к тому же не наш собственный, а наших Искр. Только инстинкт, и ничего больше. Если бы Искры понимали, в чем именно таится опасность, они бы нашли лучший способ предостеречь нас.

— Если бы Искры были разумны, — добавила Эйрин, — они бы не нуждались в нас, в нашем разуме, нашем сознании, а сами жили бы в наших телах, управляя ими по своему усмотрению.

— Вот-вот, — кивнула Ивин. — И очень хорошо, что это не так.

Глава XV

ЗОЛОТАЯ КЛЕТКА

В ночь с третьего на четвертое гедрева ледяной северный ветер принес с океана Туагар тяжелые тучи, и к утру весь Хангован очутился в снежном плену. Началась зима, которая на большей части Лахлина длится долгих четыре месяца, почти полгода. На фоне заваленных сугробами снега улиц и площадей города казалось чуть ли не издевательством утверждение абрадского календаря, что сейчас только середина осени. Этот календарь был разработан на Инис Шинане, он идеально соответствовал местному климату — три летних месяца и по два для осени, зимы и весны. В целом он годился и для всего Абрада — от южного Ан Каваха, где слово «зима» означало лишь более холодное по сравнению с остальными время года, и до Ивыдона с Алпайном, которые зимой согревало теплое западное течение из океана Ивырид. Не устраивал такой календарь разве что жителей Фыннира и северных районов Тир на н-Гала с Кередигоном. А для Лахлина вообще нужно было придумать что-нибудь другое, например забрать месяц у лета и отдать его зиме, однако ни у кого из лахлинских королей так и не доходили до этого руки. Им всем хватало других хлопот.

Имар аб Галвин, четырнадцатый король Лахлина из рода О'Тигелвах, шестьдесят седьмой по счету правитель острова, также не собирался заниматься реформой календаря. Плотно запахнув подбитую мехом мантию, он стоял у покрытого изморозью окна и наблюдал за работой слуг, убиравших снег с главной площади Кайр Гвалхала — дворца лахлинских королей. Едва сдерживая дрожь от холода, Имар думал о том, что им, наверное, теплее, чем ему, ведь они работают и от этого согреваются. Даже немного завидовал им, хотя и понимал, что его зависть нелепа. По сравнению с холодом в тех каморках, где жила дворцовая обслуга, в королевских покоях, можно сказать, царила нестерпимая жара…

Имар отвернулся от окна и бросил злой взгляд на недавно разожженный камин. Все его тепло немедленно поглощали холодные и влажные стены, этот проклятый кабинет никогда не прогревался, и целую зиму здесь приходилось сидеть закутанным в меха. Не намного лучше было и в остальных помещениях, даже в королевской спальне. Сегодня Имар проснулся еще затемно и уже не смог заснуть. Больше часа лежал в кровати, дрожа от холода и упиваясь крамольными мыслями о том, как было бы хорошо иметь при дворе хотя бы одного колдуна, чтобы тот своими чарами защищал дворец от суровой зимы.

Тридцатилетний король уже давно растерял свою детскую веру в праведность лахлинского образа жизни, а после потери жены, умершей пять лет назад от воспаления легких, вообще проникся лютой ненавистью к своим подданным, которые с ослиным упрямством придерживались дурацких заветов, оставшихся им в наследство от так называемых Первых Святых. Сам Имар считал отцов-основателей лахлинского государства трусами и дезертирами, которые, вместо того чтобы воспользоваться уникальными условиями острова и превратить его в надежный плацдарм для борьбы с нечистью, просто спрятались тут от всех опасностей и для оправдания своего малодушия выдумали сказочку про благословение Дыва, якобы сошедшее на Лахлин благодаря их молитвам…

Раздался стук в дверь, и уже в следующую секунду, не ожидая разрешения, в кабинет прошмыгнул низенький невзрачный человек лет пятидесяти, в алой сутане и такого же цвета пятиугольной шапке. Он поклонился Имару, но сделал это подчеркнуто неохотно, всем своим видом демонстрируя, что не привык склонять голову ни перед кем — за исключением, разумеется, Великого Дыва.

А еще в прошлом году Айвар аб Фердох с величайшим усердием отбивал поклоны и королю, и членам королевской семьи, и своему предшественнику, Девану аб Грыну. Тогда он был всего лишь одним из шестидесяти восьми членов Поборнического Совета, к тому же занимал там довольно скромную должность. Его избрание верховным поборником Святой Веры и главным проповедником Истинного Слова Дывового стало для Имара неожиданностью, причем неожиданностью крайне неприятной. Дед Имара, король Лаврайн, учил внука, что циники и лицемеры вроде Девана аб Грына, хоть и мерзкие из-за своей беспринципности, зато удобны и надежны, так как ими легко управлять — у каждого всегда найдутся достаточно серьезные грехи, которые сделают его уязвимым и уступчивым. Самым заметным из таких грехов покойного лорда Девана было злостное пренебрежение обязательным для всех поборников обетом целомудрия; собственно, он и умер в одном из хангованских борделей, переоценив выносливость своего старческого сердца.

Зато Айвар аб Фердох грехов за собой не имел. Он был ревностным фанатиком, требовательным к себе точно так же, как и ко всем остальным, и единственное, что ему можно было поставить в упрек, так это гордыня, с которой он воспринял свой стремительный карьерный прыжок. Став вторым после короля человеком на Лахлине (а по некоторым признакам, даже первым), лорд Айвар расценил это как милость Небес и вел себя настолько дерзко, словно верховным поборником его назначил сам Дыв. Работать с ним было просто невыносимо. Имар скорее бы согласился иметь дело с десятком таких негодяев, как Деван аб Грын, чем с одним Айваром аб Фердохом…