Книга Тайна Jardin des Plantes - Николя Д'Этьен Д'Орв

Но, услышав этот вопрос, Габриэлла мгновенно замкнулась, как моллюск в своей раковине, ответив:

— Ты прекрасно знаешь, что мы не видимся вот уже двенадцать лет…

«Лжет?» — спросил себя Сильвен. Затем вновь подумал о картинах и обратился к главному:

— Он не заставлял тебя проходить… тесты?

— О чем ты говоришь, Сильвен?

— Я… — Он запнулся. Слова снова застряли в горле.

Габриэлла первой нарушила молчание:

— Сильвен… мне нужно кое-что тебе сказать…

— Скажи…

— Я живу в самом высоком районе Парижа, ты знаешь…

— Предлагаешь мне убежище? — спросил он с недоброй иронией. — А как же твой муж?

— Он сейчас в отъезде. Уехал в Лион. А теперь из-за наводнения все въезды в Париж заблокированы… может быть, надолго.

Сильвен почувствовал, как при этих словах его сердце застучало быстрее. Значит, он сможет вновь обрести свою Габриэллу?.. Может быть, этот всеобщий апокалипсис станет для него одним из самых прекрасных воспоминаний в жизни?..

Но, увы…

— Нет.

Этот ответ вырвался непроизвольно — Сильвен вновь позволил своему инстинкту решать за себя, как много раз за последние дни.

— Ты уверен?

Голос Габриэллы звучал, как у раненого ангела.

Поздно…

Сильвен с трудом успокоился. Но глаза его все еще оставались влажными, и голос дрожал, когда он проговорил:

— Тем вечером мы доиграли последнюю фугу…

— Я знаю, Сильвен… Но я думала… Я говорила себе…

Бедная Габриэлла — теперь и она пребывает в таком же смятении, как и он сам…

— Ну что ж, — прибавила она сквозь сдавленные рыдания, — тогда я и в самом деле спущусь…

— О чем ты говоришь? Куда ты спустишься?

— Неважно, ангел мой… Ты ведь сумеешь позаботиться о себе, правда?

— Конечно.

— Обещаешь?

— Я тебе никогда не лгал, Габриэлла…

При этих словах Габриэлла зарыдала, уже не сдерживаясь. Сильвен прижимал телефон к уху до тех пор, пока она не прервала соединение, не сказав больше ни слова.

Сильвен, отложив телефон, еще долго неподвижно сидел на подоконнике, словно паря в невесомости: он не чувствовал своего тела, но тщетно пытался успокоить душу.

«Может быть, перезвонить ей? — подумал он. — Может быть, бросить все — эти абсурдные поиски, эту девчонку-вундеркинда, эту фальшивую семью, этот гибнущий город — и остаться с тем единственным человеком, который что-то значит в моей жизни?..»

Стряхнув оцепенение, он потянулся к телефону.

И в этот момент телефон зазвонил.

«Она все-таки решила перезвонить!»

Он схватил мобильник, даже не посмотрев на имя абонента:

— Габриэлла?..

— Нет, это Тринитэ. Что вы там делаете так долго? Я вас жду уже полчаса!

— Я уже спускаюсь, — ответил с тоской Сильвен, чувствуя, как за его воспоминаниями о прошлом захлопнулась последняя дверь.

— Имейте в виду: на улице просто кошмар!

Воскресенье, 19 мая, 12.50

— Добро пожаловать на шоу «Конец света»! — с иронией произнесла Тринитэ, когда Сильвен наконец вышел из подъезда и захлопнул за собой дверь.

— Невероятно! — произнес Сильвен, осторожно ступая на тротуар. — Прошло всего несколько часов — и вот!..

Под лучами все сильнее палящего солнца на улицах собирались толпы людей. Они теснились возле булочных, кафе и ресторанов, окна которых были закрыты стальными жалюзи или выбиты. Вид у всех был испуганный и смущенный.

— Можно подумать, мы попали в число эмигрантов, покидающих страну на подвернувшемся судне, — вздрогнув, сказала Тринитэ, когда они оказались на углу улицы Арены.

Сильвен тут же подумал о Габриэлле: «И я оставил ее одну наедине со всем этим…»

— Пока вы говорили по телефону, я походила вокруг и кое-что выяснила, — сообщила Тринитэ. — На данный момент затоплены только Марэ и самые нижние районы города. Но паника все растет…

Сильвен застыл на месте. Тринитэ пришлось взять его за руку и потянуть за собой.

— За полдня все жители центра перебрались на возвышенные окраины, — продолжала она. — Они боялись, что Сена накроет их, как цунами…

Вскоре они оказались на площади Монж.

«Уже не площадь, а какой-то Двор чудес!» — отрешенно подумал Сильвен, глядя на огромное скопление людей — настоящий лагерь беженцев.

— Оставьте меня в покое! — услышали он и Тринитэ, когда, переступая через тела, сумки и тюки, дошли до корпусов Университета Сансье. — Эта улица — не частные владения!

— Да, но все равно нельзя здесь находиться… — проговорил нерешительно полицейский из CRS, который явно был в полной растерянности от происходящего.

— Если вы нас прогоняете, прогоняйте и всех остальных! — огрызнулся мужчина, сидящий на огромном чемодане на колесиках прямо под знаком «Стоянка запрещена», и указал на тротуары, запруженные людьми, как платформы метро в дни забастовок. — Черт знает что!..

Сильвен снова подумал о Габриэлле, но тут же попытался мыслить рационально: «В конце концов, она на двадцать втором этаже, в одной из самых высоких точек Парижа…»

— Нужно идти в убежище, месье, — настаивал полицейский.

— Да они уже все переполнены, ваши убежища! Могу вам точно сказать: в лагере на юге Парижа нет ни одной лишней раскладушки, ни одного одеяла! Поэтому никто туда больше и не идет, все остаются здесь!

Переполненные улицы; перегороженные брошенными машинами шоссе; растерянные городские жители и почти столь же растерянные полицейские; обломки и осколки, усыпавшие все вокруг; дирижабли, бороздящие парижское небо в сопровождении вертолетов, — среди всей этой апокалипсической атмосферы Сильвен и Тринитэ наконец достигли «Замка королевы Бланш».

Воскресенье, 19 мая, 13.30

— У нас свой собственный электрогенератор, и он будет работать еще какое-то время после того, как весь Париж погрузится во тьму, — сообщила Тринитэ, усаживаясь в лиловое кожаное вращающееся кресло.

Сильвен был поражен ее самообладанием не меньше, чем окружающей обстановкой. Он в немом изумлении наблюдал, как ловко эта школьница управляется с таким огромным количеством техники. Одних мониторов — десятка полтора!..

«Что же это за родители, так любезно снабдившие свою дочь всем необходимым для того, чтобы сделаться завзятой вуайеристкой?!» — думал он.

Окружающая атмосфера ничем не пробиваемого спокойствия угнетала его едва ли не сильнее, чем всеобщая паника на улицах. Глядя в окно, он видел лишь густую крону росшего во дворе каштана. Единственное напоминание о внешнем мире…