Книга До встречи в раю - Сергей Дышев

— Ухожу я, Марат Иванович! И прошу вас выписать мне трудовую книжку.

— А что случилось? — спросил Житейский.

— Надорвался я. Слишком много печали связано у меня с этим домом. Не смогу я уже здесь работать. Поэтому лучше отпустите.

— Хорошо, — сказал доктор после мрачной паузы. — Только зарплату я тебе выплатить не могу: нет денег. Может, когда потом появятся. Ты наведывайся.

— Я уеду из города, — тихо произнес Юра и вышел.

Он хотел не спеша пройтись по улицам, чтобы привести в порядок свои растрепанные чувства. Но случайно подслушанный разговор двух санитарок заставил его немедля броситься в штаб…

* * *

А что же Автандил Первый, бывший Верховный Иерарх разогнанной республики? Он, конечно, притих, но катастрофа отнюдь не сломала его. Остатки долларов он скрутил в тугую трубочку, просунул ее в зеленую бутылку из-под пива, понаблюдал, как валюта раскручивается, распухая и заполняя стеклянное нутро. Потом он заткнул свое сокровище деревянной пробкой и закопал подле больницы. Автандил знал, что наступит час, когда он вновь высвободит этого джинна, и его республика, возродившись, станет непобедимой.

А пока бывший руководитель вместе со всеми выгребал из палат мусор, золу, осколки закопченных стекол, головешки. К вечеру второго дня, после ужина, он осмелел и даже собрал вокруг себя небольшой митинг. Звенящим от гнева шепотом Цуладзе сообщил, что командир полка, которого он назначил министром обороны республики, подло предал его и нанес коварный удар в спину — устроил путч.

— Я клянусь могилами наших героев, — бросал Автандил жгучие слова, — что мы отомстим предателю. Наша песенка еще не спета, будет вновь на нашей улице праздник…

Сыромяткин послушал — старая пластинка наскучила его творческому уху, и он пошел стучать на Автандила. Житейский, услышав про смуту, очень возмутился, прихватил с собой двух санитаров-близнецов Ивана и Степана и помчался разгонять несанкционированный митинг.

К тому времени оратор совершенно преобразился: лицо его покрылось революционными пятнами, в голосе проснулся металл, глаза полыхали.

К нему, расталкивая собравшихся, двумя ледоколами ломились Иван и Степан. В их кильватере семенил Житейский, а где-то за его спиной стыдливо проглядывал Сыромяткин.

Санитары стащили Автандила со стула, откуда он толкал речи, профессионально заломили руки за спину и поволокли в кабинет к доктору. Житейский, хмуро глянув на столпившихся, приказал:

— А ну, марш по палатам! Уши развесили… Мало еще вас закопали?

В кабинете Цуладзе посадили на стул. Житейский сделал знак санитарам, и они сразу вышли. Некоторое время доктор пристально разглядывал худощавое небритое лицо с острым кадыком, узловатые пальцы с почерневшими от сажи ногтями, грязный бордовый халат, в который пациент кутал нескладное тело. Воспаленные глаза больного сверлили его с плохо скрытой ненавистью. «Притворщик, маньяк и уголовник в одном лице», — подумал доктор.

— Житейский, хотите я вам расскажу притчу о маленьком ослике, который решил, что он стал взрослым и умным? — неожиданно спросил Цуладзе.

— Я сейчас сам вам расскажу, но не притчу, а точный прогноз на будущее. Лично для вас.

Цуладзе расхохотался, схватившись руками за живот — явно фиглярничал.

— Милый доктор, ну не хотите притчу, давайте я вам все скажу прямо, без экивоков… Когда сбежал персонал, все эти безумцы (жалкие их душонки не стоят и гроша, не правда ли?) стали моими рабами, беспрекословным быдлом, послушной биомассой, планктоном. Я создал Подутюрскую Республику, и журналисты рассказали о ней всему миру…

Житейский, не переменившись в лице, вдруг хлопнул в ладони и громко произнес:

— Иван! Степан!

Сутулые близнецы мрачными глыбами выросли на пороге.

— «Ползунки» для Иерарха! Немедленно!

Братья осклабились, из-за их толстых спин взвилось нечто серое и матерчатое.

Цуладзе гордо запротестовал, но ему тут же вывернули руки. Он взвыл и больше не трепыхался. Санитары старательно и быстро упаковали больного, перекрыв норматив Минздрава на 5,5 секунды. Автандил превратился в маленькую спеленатую куколку. Его вновь посадили на стул. Доктор кивнул — санитары безмолвно исчезли, как дым, вытянутый сквозняком.

— Больной, — строго начал Житейский, — вы перевернули вверх дном психиатрическую лечебницу. Вы сотворили много злодеяний, вы виновны в гибели людей, в поджоге здания… Как минимум вас надо повесить. К сожалению, это не в моей компетенции. Теперь, слава богу, такой гнусности больше не будет. И из этой куколки вам уже не выпорхнуть. Я прекрасно знаю, что вы несколько лет назад совершили тяжкое преступление и решили спрятаться от наказания в больнице для умалишенных. Вы законченный негодяй, но выгонять вас я пока не буду. Опять начнете свою лабуду — на неделю закатаю в «ползунки». Не поможет — передам в тюрьму. Начальник там очень милый человек, объявление вывесил — приглашает вернуться своих подопечных. Камеры свободны… Ну так что?

Автандил дышал часто и натужно — ему не хватало воздуха.

— Я… обещаю. Начну… новую жизнь! Я буду самым тихим и глупым дебилом, даже идиотом. Я научусь… мычать. Клянусь мамой!..

— Вот это лучше, — похвалил доктор. — А то сразу притчу про осла… Иван! Степан! — громко позвал он, и они тут же появились. — Отнесите. Пусть полежит так до утра… Как утверждал Джек Лондон, в смирительной рубашке удивительно освежается душа.

Утром Автандила распутали и вытряхнули на волю. С непривычки сразу встать он не смог. Когда его члены восстановились, он вышел во двор и присел на остов разрушенной скамейки.

И в эту скучную минуту дальние горные ветры донесли стрекочущие звуки. То были железные винтокрылы. Они опирались руками-лопастями на воздух и подгребали прямо к городу. Их налетела целая туча. Первые вертолеты зависли над печальным домом, и тут не выдержал, взорвался Сыромяткин:

— Комиссия ООН! Это же комиссия ООН прилетела!

Тотчас крик стоголосо, с восторгом поддержали, сверкающей волной захлестнула больных пьянящая радость:

— Комиссия ООН! Нас признали!

— Да здравствует Подутюрская Республика!

А вертолеты, подняв тучи пыли над больницей, усаживались на полковой стадион. Оттуда выскакивали бравые бойцы в камуфляжной форме и, пригибаясь, торопливо убегали на край поля. Сбросив живой груз, вертолеты возвращались в небо, на их место опускались другие. Через пятнадцать минут все стихло. «Стрекозы» построились караваном и растаяли в небесной синьке.

Вытоптанный стадион вновь зазеленел. Камуфляжная масса шевелилась, как огромное хлорофилловое тело. Солдаты занимались исконным делом: искали свои места в строю. Офицеры покрикивали, но более всех серчал маленький, коренастый, почти квадратный человек. На нем был хрустящий защитный комбинезон с многочисленными «молниями» и маленькая, почти игрушечная кобура. Он махал руками, на малиновом лице сердито сверкали глазки стального цвета. Создавалось впечатление, что он не очень хорошо умел командовать такими скоплениями войск. Тем не менее все прибывшие с небес благополучно построились, и старший начальник доложил квадратному человечку о готовности выполнять любые задачи. Тот удовлетворенно кивнул.