Книга Даг из клана Топоров - Виталий Сертаков

– Это же лагман, «говорящий закон», он судит все поединки и делит межи, – напомнил Сверкер. – Но здесь он судить не будет, он только следит, чтобы кормчие соблюдали закон.

Прогудел горн, ему ответил другой и третий. Тысячи мужчин на громадном пространстве пришли в хаотичное движение. В первую минуту Дагу показалось – они носятся просто так, от костров к лошадям, к землянкам и обратно к кострам, к сушащейся одежде. Но постепенно стал проявляться грубый рисунок будущего воинского построения. Херсиры строили будущих дружинников очень просто – по их маннгердам, по возрасту и росту. Получалось далеко не сразу, некоторые упрямцы категорически не желали попадать не то что в третью, но и во вторую шеренгу. Даг тянул шею, силясь угадать своего дядю Свейна Волчья Пасть, но людей было слишком много. Настоящая рать!

– А где наш дядя Свейн? Свейн где?

– Свейн Волчья Пасть где-то там, на коне, в первой шеренге, – сказал Горм. – Если только он вообще тут, а не в походе…

У Дага от возбуждения раздувались ноздри, как у охотничьего пса, почуявшего зверя. Он вдыхал гремящий воздух, точно пил хмельное вино. Рослые ополченцы выровняли строй по линии флажков, воткнутых в землю. В первой шеренге перед строем переступали ногами застоявшиеся кони хавдингов. На всадниках сияли древние закрытые шлемы с защитными пластинами для щек и носа. Над бровями и поперек лба их покрывал серебряный орнамент, так что многие шлемы походили на жуткие маски. Некоторые носили сверху гребни с мордами кабанов, медведей или головами орлов. На тинг все вырядились празднично, закололи плащи самыми красивыми тяжелыми фибулами, коней укрыли блестящими попонами, привезли с собой боевые штандарты с черепами и обрывками трофейных знамен.

Позади вождей, во второй шеренге и по бокам глубокого строя, держались опытные хольды, отслужившие в ополчении не первый месяц. Они одевались проще, но почти у каждого имелась оленья куртка с костяными вкладышами и дорогой меч с инкрустацией. Дорогие мечи носили с небрежной гордостью, потому что их дарил отличившимся сам ландрман, а то и конунг. В кольце старших вояк стояли новички, они хорохорились, но чувствовали себя весьма неуверенно.

– Се-конунг Сигурд привык к битвам на море, и другие форинги тоже рвутся на свои драккары, – печально произнес старина Горм, оглядывая неровные ряды ополченцев. – Все привыкли к набегам. Кони у нас плохие, а у саксов и даже у венедов кони добрые… Я сто раз говорил Сигурду Короткая Нога, что надо учиться у византийцев. Надо учиться драться на берегу, а мы деремся всегда одинаково… бьем как тупым обухом, эх!

Будущим бойцам предстояли месяцы трудной учебы в военном лагере и месяцы на веслах, под командованием свирепых морских форингов. Олав проводил сына рыбака в расположение отряда Сигурда Короткая Нога. Там писарь занес его имя на табличку, младший херсир проверил оружие, доспехи и пищевой паек. На прощание мужчины клана обняли своего защитника, каждый сказал последние короткие слова.

– Жреца-тула ведут! Сам тул приехал! – зашелестело по рядам.

Предсказатель из Старой Упсалы самостоятельно передвигался с большим трудом. Нутряные и суставные хвори, нажитые непосильным служением в холодном храме, дали о себе знать уже в молодом возрасте. Но жрец сумел перешагнуть восьмой десяток. Он еще помнил времена, когда шведского конунга выбирали у священного Камня Мора, а нынешний правитель Бьорн бегал бесштанным мальчишкой. Вместе с его товарищами, такими же белобородыми скрюченными старцами, он круглый год следил за довольством асов и точностью жертвенных ритуалов. По праздникам он пил особые отвары, пел песни волков и прозревал будущее…

На тинг жреца привезли крепкие юные прислужники, чтобы тот лично зарезал овцу и сообщил ландрману о предстоящих знамениях. Старика вели под руки. Его волчья шуба волочилась по снегу, а на трясущейся голове угрожающе покачивался черный шлем с рогами-полумесяцами. Жрец направлялся туда, где у трех Столбов уже вкопали походную статую Одина.

– Тихо все! Слушайте «говорящего закон»!.. – пронеслось над рядами.

Постепенно многоголосый шум стих. Даг тянул шею, подпрыгивал за спинами взрослых, но так ничего бы и не увидел, если бы дядя Сверкер не посадил его к себе на плечи. Хавдинги кое-как выровняли ряды ополченцев, напротив кучно и порознь собрались женщины, купцы и холопы. Бонды держались по родственным группам. Отдельно, сплоченным отрядом, похожим на железный кулак, стояли наемные дружинники ландрмана. Рядом с Северянами устроился и Торир Белоглазый, и родичи Ингрид, и братья вдовы Гудрун, и соседи по маннгерду. Сутулый лагман откашлялся, для звонкости голоса выпил сырое яйцо:

– Слава мудрому Одину, подарившему нам землю и законы! Слава могучему Тору, подарившему нам силу, храбрость и железо! Слава плодовитому Фрейру, подарившему нам детей и детенышей нашему скоту!.. – Лагман еще долго басом выкрикивал славословия, толпа в едином порыве все громче повторяла за ним последние слова. Даг тоже стал шептать вместе со всеми. Еще немного – и ему стало казаться, что он уже вовсе не отдельный человек, а крошечная часть единого просыпающегося зверя.

– Слава конунгу Бьерну, – закончил лагман свое парадное выступление и передал слово ландрману Торстейну.

Грузного ландрмана Даг уже встречал на боях жеребцов, особого впечатления на него этот человек не произвел. Пожалуй, он стремился выглядеть красиво в седле, но получалось это неважно. Под Торстейном гарцевала лошадь редкой длинноногой породы, укрытая позолоченной попоной. Ландрман спешился, поочередно стал обнимать могучих бондов и судей, выстроившихся у гранитной плиты. Сам он к народу не обратился, наверное, не хватало силы в глотке. Следом за Торстейном, с приклеенной улыбкой, повторяя отцовские движения, выступал сын ландрмана, будущий ярл и наследник многих ленных земель. Этот парень со злой лощеной физиономией понравился Дагу еще меньше, но мальчик решил никому об этом не говорить. Восьмилетний Даг недавно заметил – почему-то всегда, когда он пытается честно поделиться с окружающими своими мыслями, дело заканчивается взбучкой, обидой или того хуже – дракой между взрослыми. Поэтому Даг никому не высказал своего мнения о вождях.

На открытых санях к гранитной плите подвезли дубовые колоды с личинами великих асов. Как положено, Одина установили в центре, его ближних соправителей – по бокам. Жрец-тул ударил ножом в горло распяленного барашка. Кровь ударила ему в руку, забрызгала до локтя – хороший знак! Херсиры заволновались, забормотали одобрительно. Один принял первую жертву с благосклонностью, это значит – зимний поход лейдунга станет успешным и сыновья вернутся домой!

– Слушайте добрые и недобрые вести! – снова прогудел «говорящий закон». – Кто имеет что-то сказать, пусть говорит после меня! Первое слово – от славного ландрмана Торстейна! Каждому рядовому дренгу повышается жалованье на четверть эйрира серебра. Каждому хольду, отслужившему полгода, – на пол-эйрира в мирное время! Каждому хавдингу – на эйрир серебра в мирное время!

– Хвала Торстейну! – рявкнули сотни луженых глоток.

– Хвала! Хвала! Се-конунг, мы с тобой!