Книга Живая земля - Андрей Рубанов

А я чего? Я тут остался.

Все куда-то делись, один Денис Герц, студент и молотобоец, никуда не делся, на том же месте тем же самым делом занят.

В полночь оделся в черное, обулся в легкое и удобное, взял другу Глебу подарок – две плитки шоколада и бутылку водки; вышел в темноту. До башни «План Путина» было шесть километров оврагами.

Глава 5

– Как тебе моя новая конура? – спросил Глеб.

– Нормально, – сказал Денис. – Окна бронированные?

– Здесь – нет. В алтарном зале бронированные, а тут – обычные. Если бутылку кинешь – не разобьется, но пулей – можно…

Студеникин сунул меж коричневых зубов наполовину выкуренную «гавану гуантанамеру» и вытащил из-за спины никелированный револьвер.

Денис осторожно улыбнулся:

– Старого друга со стволом встречаешь?

Глеб поднял на него слезящиеся глаза.

– Старого друга? – спросил он. – Старый друг за полгода ни разу меня не навестил.

– Меня пасли, Глеб, – сказал Денис. – Я не мог рисковать.

Глеб улыбнулся, несколько раз кивнул, осведомился спокойно:

– А сейчас не пасут?

Денис пожал плечами:

– Может, и пасут. Но я прошел семьдесят уровней за восемь минут. Вряд ли меня догнали…

– Это ты правильно сделал, – похвалил Глеб, как хвалил, бывало, в старые времена, и сейчас Денис понял, что напрочь отвык от менторских интонаций старшего товарища, да и от самого товарища отвык, и вообще – с трудом его узнал.

Дым висел в три слоя: темно-серый, тяжелый гашишевый – внизу, более светлый сигарный – выше, а под самым потолком витал, радужно переливаясь, прозрачный дух благовоний, поднимавшийся из двух огромных бронзовых курильниц, стоящих по углам зала. Но запах гниющих фруктов перебивал ароматы сандала и табака, и от самого Глеба, когда он сунул револьвер обратно и запахнул тяжелый халат, донеслась прискорбная мужская вонь.

Однако, пока халат был распахнут, Денис увидел тело своего друга, грудь и живот, и содрогнулся, ибо там была только серая кожа на торчащих мослах.

– Садись, – сказал Глеб. – Выпей. Пожри. Хочешь – кальян потяни. Я специально разжег, пока тебя ждал… Я тебя знаешь, как ждал? Вот, подарок приготовил…

Денис отодвинул от огромного стола огромное кресло, сел. Студеникин положил перед ним старую, но отлично сохранившуюся книгу в пластиковом переплете.

– «Абсопроц»! – объявил он. – «Основы теории абсолютного процветания». Раритет. Учебник для младших классов.

– Сегодня мне все чтиво дарят, – сказал Денис. – То журналы, то учебники. Спасибо, но…

– Ты почитай, почитай! – воскликнул Глеб. – Я его каждый вечер, перед сном… Не потому что интересно, а сразу детство вспоминается… Школа, учителя… Завтраки… Булки серые с маргарином… Вкусно было… Ты не застал, а я – годами… Вот, послушай, как звучит… – Он раскрыл книгу, кинул на Дениса быстрый взгляд. – «Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля определяет слово „процветать“ как „благоденствовать, жить в добре земном, в обилии; вести успешно дела свои, преуспевать“. То есть процветание прямо связано с ведением дела. С трудом. Процветать – не значит бездельничать. Но мы должны понимать, что есть что-то хуже безделья и праздности. Это труд механический, бессмысленный. Нелюбимая работа ради денег губит человека. Когда он вынужден работать, зная, что его труд в конечном итоге приносит вред, – это хуже безделья. Так люди в далеком прошлом трудились на корпорации, расхищающие богатства страны. Вынужденные обеспечивать себя пропитанием и одеждой, они работали, презирая свой труд и самих себя, и это едва не привело к моральной катастрофе: люди перестали понимать, что такое хорошо и что такое плохо. Понадобились огромные усилия значительной группы неравнодушных граждан, чтобы постепенно повернуть жизнь к лучшему…»

– Хватит, – оборвал Денис. – По-моему, у этих неравнодушных граждан мало что получилось. Оставь, я полистаю на досуге.

Студеникин послушно захлопнул томик.

– Как хочешь. Я бы тебе еще одно место процитировал, про любовь и силу… Ладно. Как там, внизу?

– Внизу? – переспросил Денис. – Внизу весело. Давно так весело не было. Таня уезжает под Купол. Мать уже уехала. В хоспис. Прилетел Годунов – и тот в первый же день подрался с ментом и попал в больницу…

Глеб посуровел, спросил:

– А что с матерью?

– Устала. Двадцать лет на цереброне – кто хочешь устанет…

Денис подождал новых вопросов – их не последовало.

Есть не хотелось. Можно было выпить, да, но идти пьяным назад, через сто уровней, и еще потом по живой земле, шесть километров до дома, ночью, было рискованно.

С другой стороны, можно было вообще не спускаться вниз. Внизу его никто не ждал. Только бывший гражданский муж матери. В сущности – совершенно чужой человек. А последний и лучший друг сидел сейчас рядом, пьяный, убитый в хлам, грязный, кошмарно обросший, окруженный обшарпанным, разнокалиберным богатством, какими-то пыльными гобеленами, какими-то позолоченными статуэтками, бархатными портьерами, ящиками элитного винища, нечистыми скатертями.

Глеб вдруг засуетился, подскочил, опять обдал запахом застарелого пота, грубо сдвинул в сторону блюда и подносы, одну тарелку, сравнительно чистую, обтер рукавом, поставил перед гостем. Скороговоркой сообщил:

– У меня вот что есть. Смотри. – Подвинул хрустальную емкость с крышкой. – Называется «Божья ладонь». Сырая мякоть стебля с добавлением ЛСД. Новинка. Съешь ложечку – и тебя как будто бог на ладонях качает… Во-первых, забавно, во-вторых, круто, в-третьих – где ты еще такого попробуешь? Не стесняйся, брат… Или вот еще, чистая мякоть, но не наша: синтетика; из Китая привезли, там сейчас это кайф номер один, научились делать… Я слышал, что они купили у русских семечко и растят сейчас грибницу небывалую, и все побеги сразу перерабатывают на съедение… Или если не хочешь кайфовать – тогда покушай как следует, гляди – у меня трюфеля, и вот еще, форель на гриле…

– Глеб, – позвал Денис. – Глеб!

– Что?!

– Подожди. Присядь, успокойся. Ты плохо выглядишь.

– Это не важно, – сказал Студеникин.

– А кто тебе сейчас балабас таскает?

– Кто таскает? – переспросил Студеникин и задумался. – Кто таскает… Ха! Есть кому таскать. Малолетки какие-то. Пацанята, по семнадцать лет… Сами меня нашли. Сигнализация сработала, я автомат хватаю, четыре гранаты по карманам, выхожу – стоят, двое. На пальцах – колечки… Ну, я эти колечки знаю, это особые колечки, от нанопарашютов. Привет, говорят, дядя, не нужно ли чего? Деловые – страсть! Не с нашего района. Гастролеры. Приехали из Мурома, специально, рюкзаками зарабатывать. Дерзкие, наглые. Мы такими не были. За деньги все что хочешь притащат… Представь себе, три раза мне шлюх поднимали! И знаешь, что самое дикое?