Книга Обреченный убивать - Виталий Гладкий

"Эмбира"[80]полностью оправдывала свое название.

Вся ее внутренняя отделка была выполнена из ценных сортов дерева, притом отменными мастерамирезчиками, каких теперь днем с огнем не сыщешь. Стены и пол украшали плетенные из веревок циновки, коврики, макраме.

Стол, за которым мы сидели, был изготовлен из гонсалоалвеса,[81]и тонкий фисташковый запах приятно ласкал ноздри, вызывая зверский аппетит.

– Принеси для начала пачку "Министран",[82]кашасу[83]и на закуску жареных арату,[84]– приказал Эрнесто официанту, улыбчивому фуло[85]ростом под два метра. – И не забудь "Маншете"![86]– прокричал он ему вдогонку.

Я щелкал как семечки удивительно вкусных арату, Эрнесто – потягивал на чем-то настоянную кашасу, курил сигареты и листал еженедельник, а официант и повара трудились в поте лица, выполняя наш заказ.

Примерно через полчаса на столе уже исходила паром мокека[87]с желтой маниоковой кашей, отсвечивали прозрачным янтарем устрицы, приправленные салжемой,[88]стояли чашки с протертыми суруру,[89]разнообразными соусами, кажу[90]в сиропе и, наконец, словно бальзам на мое русское сердце, великолепные шурраскиньо,[91]так похожие на наш (ну ладно, грузинский!) шашлык.

– Для полного счастья нам не хватает лишь парочки красоток с вот такими, – выразительным жестом Эрнесто нарисовал в воздухе авоську, наполненную двумя астраханскими арбузами, – причальными тумбами.

– Домой хочу… – неожиданно вырвалось у меня совершенно не в унисон с его благодушным настроением.

– Счастливый ты, парень. – Эрнесто хмуро улыбнулся. – У тебя есть к чему стремиться. Дом, семья…

– Да уж – счастливый…

– Ладно, извини, если ляпнул невпопад. Это я от зависти. Уж мне-то личного счастья не видать как своих ушей.

– Почему?

– Поздно, брат, поздно. Ты вот успел… а я по борделям свою мужскую силу посеял. Нет, нет, не подумай, что я импотент! Пока все в норме. Не про то речь. А, да ты и сам понимаешь, что я имею ввиду! Конченый я человек – и все тут. С того крюка, на котором я сижу, путь только один… и не мне решать, как жить дальше. Я пустышка, выжатый лимон. Единственная радость в жизни – деньги. И то не хватает сообразительности, как с толком их потратить и на что.

– Оставь надежду всяк сюда входящий…

– Извини – не понял… А, ну да, дошло. Знал бы раньше… Что теперь об этом толковать. К черту! Все к черту!

Эрнесто подозвал официанта-фуло и заказал еще кашасу и американского баночного пива.

– Деньги за нашу работу уже перевели на счета, – буднично сказал он, принимаясь за шурраскиньо. – Пиво – дрянь… – поморщился, отхлебнув из запотевшей банки глоток консервированной американской бурды. – Соус чересчур острый, – пожаловался Эрнесто, облизывая жирные пальцы. – А вообще – у нас с тобой сегодня прощальный вечер.

– Откуда знаешь? – вяло поинтересовался я, наблюдая за входом, – в "Эмбиру" ввалилась шумная компания во главе с мрачным метисом в черной рубахе.

– Земля слухами полнится, – невесело рассмеялся Эрнесто. – Жаль. Скажу откровенно – о таком, как ты, напарнике можно только мечтать. Это не комплимент, поверь. Я многих знавал…

Я промолчал. Мне было интересно с Эрнесто, но особых чувств к нему я не питал. Случайный попутчик на дороге, ведущей в никуда…

Веселая компашка разместилась рядом, заставив почему-то утратившего улыбку фуло сдвинуть два стола. Усевшись, метис неторопливо осмотрел зал и, увидев меня, о чем-то негромко спросил официанта.

Видимо, ответ подобострастно согнувшегося фуло его не удовлетворил, и он стал разглядывать меня, будто натуралист неведомую науке букашку, нечаянно попавшуюся в его сачок.

Я не стал устраивать поединок взглядов во избежание недоразумений и последовал примеру Эрнесто, отважно сражающегося с ароматным шурраскиньо. – Эй, гринго![92]

Голос был пропитым и наглым. Он принадлежал взлохмаченному типу неизвестно какой расовой принадлежности – смуглость его кожи, похоже, образовалась от слоя грязи, устойчивым ровным слоем покрывавшим испитое лицо и суетливые неопрятные руки. – Ты что, не слышишь?

Он поднялся и вразвалку подошел вплотную к нашему столу. – Какого черта!.. – было вспыхнул Эрнесто.

Но мгновенно оценив ситуацию, примирительно спросил:

– Что хочет уважаемый сеу?[93]

– Сеу хочет, чтобы этот гринго убрался отсюда, – кривляясь, ответил хриплоголосый наглец, поддержанный вызывающим хохотом компании метиса.

– Ладно вам, парни. – Эрнесто попытался изоб-разить приветливую улыбку. – Мы поужинаем и уйдем.

– Можно и так, – открыл свой щербатый рот в гнусной ухмылке задира. – Платите тысячу крузейро[94]– и гуляйте здесь хоть до утра.

– Да ты… ты что, мать твою?! – наконец взорвался Эрнесто.

– Гринго должен уйти, – неожиданно отозвался угрюмый метис; голос у него был глухой и невыразительный. – Нам не нужен международный скандал. Но ты, амиго,[95]заплатишь нам… за себя и за него. Две тысячи крузейро. – А вот это ты видал?

"Международный" жест Эрнесто был достаточно выразителен.

– Я тебе не мальчик для порки, амиго, – добавил он с угрозой. – Поостерегись.