Книга Миллион в кармане - Андрей Дышев

Это было самое умное и трезвое заявление, какое я когда-либо слышал из уст Влада. Не дожидаясь какого-либо одобрения и не ставя это предложение на голосование, он вышел из машины и за несколько минут восстановил разобранный им же настил.

Уже была ночь, когда мы вернулись в Лазещину. Ни с кем ни советуясь, Влад взял все бразды правления в свои руки и повернул на Ясыню, на турбазу «Эдельвейс». Все, что он делал, мало интересовало меня, и я даже был рад тому, что он ни о чем не спрашивает меня и не взваливает на меня обязанность о чем-то думать и что-либо решать. Больше всего сейчас меня беспокоила моя рана. Мне казалось, что из нее улетучивается энергия, благодаря которой я раньше не знал ни страха, ни боли, ни усталости.

Глава 53

Чтобы догнать и перегнать наших конкурентов, которые, по твердому убеждению Влада, передвигались только пешком и никак иначе, он решил сплавиться на байдарках по реке до горы Капош, затем перекинуть через нее наши плавсредства, дойти до реки Дибров, по которой спуститься прямиком до «Медвежьего ущелья».

Светало очень медленно и трудно. Сначала из темноты стали проступать неясные контуры валежника, кустов, рельефа берегового обрыва, затем стал как бы подсвечиваться изнутри плотный туман, повисший над рекой. Лес, пропитанный до предела влагой, едва удерживал в своем пористом теле дождевую воду; достаточно было тяжелому ворону взмахнуть крыльями, спрыгивая с ветки, как на траву и заросли папоротника дробью сыпалась роса. От меня, как от бегового коня, валил пар, хотя я работал только левой рукой, а правой лишь придерживал конец весла. Анна, кажется, задремала. У нее не было необходимости помогать мне, так как я без усилий удерживался за байдаркой Влада. Тишина предутреннего леса невольно заставляла говорить шепотом, а то и вовсе молчать и грести так, чтобы не было всплесков.

Мы довольно долго плыли в этом онемевшем, бескрасочном мире, по зеркальной поверхности реки, очарованные величественной несуетностью карпатских дебрей.

Перед рассветом мы встали на привал.

Я не представлял, как мы сложим костер из насквозь промокших еловых веток, как мы приготовим кофе и высушим одежду. Я страдал от боли в руке и крайней, труднопреодолимой формы пессимизма. И причиной тому было не только мое ранение, но и осознание, что в этой опасной игре меня окружают не верные друзья, а люди, с которыми меня объединяют лишь сожженные мосты да взаимное подозрение.

Пребывая в таком угнетенном состоянии, не в силах смотреть на промокшую насквозь, согнутую холодом и усталостью Анну, я побрел через увешанные водяными шариками кусты к худой, высохшей ели, схватился за покрытую шишечками упругую ветвь и потянул в сторону. Что-то треснуло где-то недалеко от меня, и я подумал, что Влад тоже занялся добычей хвороста, но, посмотрев на берег, я увидел, как Влад и его спутники все еще вытаскивают байдарку на берег. И опять эхо, пробиваясь сквозь ватный туман, донесло до меня короткий щелчок.

Отпустив ветку, я замер, прислушиваясь к тишине. Анна тоже обратила внимание на эти звуки, уж слишком подозрительно смахивающие на пистолетные выстрелы. Она подошла ко мне, встала рядом, вопросительно взглянув мне в глаза. Я пожал плечами.

– Откуда стреляли, запомнил?

Я кивнул в сторону старых, привалившихся друг к другу елей, изображающих букву «X».

– По-моему, оттуда.

– Это далеко от нас. В лесу за километр все слышно.

Я отрицательно покачал головой.

– Туман приглушает звуки. Это ближе. Метров семьсот.

– Может быть, охотники? – предположила Анна, но она сама не верила, что явно пистолетный выстрел мог принадлежать охотничьему стволу.

– Сходи, предупреди Влада, чтобы не орали пока, – сказал я.

Анна кивнула и пошла на берег. Не знаю, что меня толкнуло в лесные дебри. Осторожно ступая по пружинистому зеленому ковру, я пошел к скрещенным, как шпаги дуэлянтов, елям, часто останавливаясь и прислушиваясь к лесному шуму. Вскоре я потерял из виду сверкающую поверхность реки и берег. Лес становился все более густым и труднопроходимым. Поросшие мхом могучие стволы теснили друг друга, мои ноги крепко оплела колючка ежевики. Стараясь не шуршать листьями, я высоко поднимал ноги и все ниже пригибал голову.

Вскоре я уловил запах костра, но не мог различить стелющегося над землей дымка – если он был, его поглотило покрывало тумана. Лес пошел под уклон вниз, в овраг, и, опасаясь быть замеченным, я стал передвигаться от ствола к стволу, прячась за каждым и осматриваясь вокруг.

Поднявшись по более крутому склону оврага, я неожиданно вышел на маленькую полянку, точнее, проплешину в лесной ткани, поросшую тонкостволыми кустами каких-то волчьих ягод. Посреди нее тлел маленький костерок, а рядом с ним, разбросав ноги в стороны, ничком лежал человек.

Прижимаясь щекой к бархатистому стволу дерева, я успокаивал дыхание и, как хамелеон, вращал глазами во все стороны. Мокрая трава была примята полосой, которая тянулась от костра в дебри, в противоположную от реки сторону. Прошло минут пять, пока я решился выйти из своей засады и подойти к костру.

Человек был мертв. Две пули, вошедшие ему в затылок, превратили лобные кости в крошку. Черная кожаная куртка на спине была выпачкана в глине, и на уровне поясницы отчетливо отпечатался след обуви. Спортивные брюки, мокрые насквозь, плотно прилипли к телу, одна брючина была задрана почти до колена, обнажив белую, лишенную волос ногу.

Я согнулся над трупом и, ухватившись за рукав, перевернул его на спину.

Это был Олег.

Глава 54

– Значит, их осталось двое, – думала вслух Анна. – Курахов и Марина. Хоть наказал Олега бог, но выстрел все-таки произвел человек. Не хлопцы ли догнали их и расправились с Олегом?

– Это сделал кто-то из двоих: либо Марина, либо Курахов, – уверенно сказала Лада, снимая с огня свою кружку. – И, боюсь, это не последнее убийство. Очень взрывоопасная парочка.

Мы закончили свой скудный завтрак глотком коньяка, который, к счастью, уцелел в багажнике «Опеля» и который прихватили с собой. Влад с помощью Лады принялся разбирать байдарку, с увлечением рассказывая девушке историю братьев Гуаско, итальянских колонизаторов, которые в пятнадцатом веке держали в страхе крымское побережье от Приветного до Судака, занимаясь тем, что сегодня называется рэкетом. Анна, с трудом скрывая ревность и выплескивая раздражение на меня, стягивала чехол с каркаса нашей байдарки, раскидывая трубки и соединительные узлы во все стороны.

Четыре часа кряду, пробивая собой лесные заросли, проклиная озверевших от голода комаров, холодный июнь, крутизну горы Капош и консула Христофоро ди Негро с его дурацким кладом, мы ползли на хребет, разделяющий реки. Две байдарки, уместившиеся в четырех увесистых тюках, один рюкзак и две спортивные сумки составляли наш багаж. Сказать, что я умирал на подъеме – значит, не сказать ничего.