Книга Карибский реквием - Брижит Обер

– Стой, – закричал водитель санитарной машины, спрыгивая на землю, – остановись!

Даг сделал вид, будто бросается на него, и шофер поспешил спрятаться за машину. Ему не платили за то, чтобы он голыми руками дрался с серийными убийцами. Полицейская машина, тяжело кряхтя, перевалилась через холм. Даг бросился в заросли, не обращая внимания на острую боль в руке, и скатился по склону, ведущему к морю. Скрип тормозов, разъяренные возгласы. Голос Дюбуа: «Он очень опасен. Не рискуйте понапрасну». Потрескивание радио. Он, несомненно, требовал подкрепления. Даг крался вдоль скалы, цепляясь за ветки здоровой рукой. Хруст, шаги, восклицания. Дюбуа и его люди начали облаву. Он пробирался в расселине скалы, карабкался по мокрому песку. Ветер усилился, волны разбивались о мыс. Он свернулся калачиком в защищенной от ветра небольшой пещере, где было влажно от водяной пыли и отвратительно пахло протухшими крабами. Скоро станет совсем темно. Им придется прервать поиски. Тем более что надвигалась гроза. Даг постарался сделаться невидимым, бесшумным и неподвижным, как эта белая скала, что нависла у него над головой.

Глава 16

Гроза длилась добрых два часа, и последние раскаты грома еще раздавались над морем. Невидимый в своем темном резиновом комбинезоне, Даг медленно крался вдоль зарослей, прислушиваясь к малейшему шуму в ночи. Действие вколотых анальгетиков начало уже проходить, ноги подгибались от слабости, и он остановился в тени огромного бананового дерева, чтобы проглотить пару пилюль. Его обвиняют в убийстве! Да еще каком: в убийстве офицера полиции! Должно быть, копы просто мечтают подстрелить его, как зайца.

Метрах в ста впереди он увидел церковь. В доме священника горел свет. Должно быть, Дюбуа уже допросил отца Леже и, возможно, даже оставил караульного на случай, если Леруа вернется. Он прищурил глаза, силясь разглядеть затаившуюся в темноте фигуру. Но все казалось спокойным: обычный воскресный вечер. Слава богу, полицейские силы Сен-Мартен большой численностью не отличались. Какое-то движение в лесной поросли заставило его подскочить, но, услышав характерное похрюкивание, он успокоился. Из сумрака возник кабан, волоча за собой веревку, которой был привязан к колышку. На его черной волосатой морде читалось явное удивление от неожиданной встречи. Даг почесал его за ушами, затем нагнулся как можно ниже, стал продвигаться на корточках, как когда-то в армии, держа в руке нож с выставленным вперед лезвием.

Вдалеке проехала машина с включенными фарами. Напрасно они пытаются прочесать остров: ночь была темной, к тому же здесь имелось слишком много мест, где беглец мог бы спрятаться; не организовав серьезную облаву, поймать его невозможно. Какой-то треск справа. Приглушенный шум. Все говорило о том, что здесь кто-то есть. Он застыл. Похоже, человек только что переменил положение. Эхо доносило его учащенное дыхание. Даг обшаривал взглядом темноту, ни на чем не останавливая взгляд надолго. Силуэт полицейского в униформе отделился от ствола дерева. Даг отпрянул, босые ноги бесшумно ступали по траве. Кабан дружески захрюкал. Даг приблизился к нему, взял за шею и резким движением перерезал веревку, которой тот был привязан к колышку. Удивленный кабан встряхнулся. Даг приник к его боку, прижав губы к уху животного:

– Иди, иди вперед…

Кабан послушно двинулся к дому, радостно обнюхивая все, что попадалось на его пути. Полицейский под деревом внезапно выпрямился, поднеся руку к поясу, затем, заметив издалека кабана, пожал плечами и вновь прислонился к стволу.

Под прикрытием животного Даг продвигался метров двадцать, потом скрылся в высокой траве. Кабан остановился, удивленно устремив на человека свои маленькие глазки. Затем весело ткнул его мордой. Кабан-шутник. Опустившись на траву, Даг пополз вперед, обогнул дом священника, чтобы оказаться под окном кухни. Кабан весело потрусил за ним.

– Эй ты, потише! – приказал ему Даг, выпрямляясь и осторожно царапая оконное стекло.

Животное пыхтело, заглушая шум, который он производил.

Широко распахнутая дверь кухни позволяла видеть угол гостиной, где, обхватив голову руками, сидел отец Леже. Встревоженный, Даг снова поднес руку к окну. Казалось, отец Леже был глубоко погружен в свои мрачные мысли; комок оберточной бумаги валялся у его ног.

В одной из вилл, что прилепились на берегу, нависая над морем, старик устало массировал виски. Фрэнсис Го мертв, эту новость только что сообщили по радио. «Полицейский инспектор из Сент-Мари и его жена жестоко убиты. Подозреваемому номер один, бывшему моряку, известному своей кровожадностью, удалось бежать». Леруа никуда не денется. А потом очередь дойдет и до него самого. Не следовало ему во все это вмешиваться, он не должен был брать эти грязные деньги, не должен. Инициатор свидетелей не оставит, в этом можно не сомневаться. Он уже в пути, как живое воплощение Старухи с косой и в ухмыляющейся маске. Он в пути с тех самых пор, как появился Дагобер Леруа, невольный разносчик смертельной болезни. Крысы неумышленно разносят чуму, а Леруа принес на своих плечах дьявола.

Старик опрокинул в себя стакан полупрозрачного рома. Рука дрожала, и часть жидкости он вылил на свои элегантные брюки в клеточку. Затем он стал пить медленно, не чувствуя вкуса, устремив глаза за горизонт. Он знал, что скоро умрет. Он всегда знал, что это плохо кончится. Как он мог позволить втянуть себя в этот дьявольский квартет? Как мог он решить, будто деньги важнее всего остального? Важнее всех этих женщин, брошенных на растерзание монстрам? Заслон. Он был их Заслоном. Злоупотребляя своей должностью, он прикрывал их поступки. Он не желал знать больше того, что было необходимо. Но он знал. Какое-то время он подумывал о том, чтобы донести на них, отдать в руки полиции. Но никакая тюрьма, никакое убежище не могли бы его спасти от ненасытной жестокости Инициатора.

Он налил себе второй стакан, который с жадностью выпил до дна, затем третий, и привычное жжение в желудке показалось ему спасательным кругом. Стоит только подумать о том, что Инициатор может явиться сюда и мучить его медленно, очень медленно, терзать его изможденное тело, проникая длинной стальной иглой в его плоть, протыкая кишечник, разрывая внутренности… Стакан выпал у него из рук и разбился. Он беззвучно разрыдался, уронив руки на колени, уставясь в пол. Вдруг он поднял осколок разбитого стакана. Он не вынесет мучений, он будет кричать, молить, унижаться, запачкает испражнениями брюки. Нет. Такого удовольствия он ему не доставит. Он взял осколок, поцеловал его сухими губами, затем резким и уверенным движением провел по горлу. Осколок легко вошел в плоть, перерезав артерию. Хлынул фонтан крови, заливая руки старика, скорчившегося в кресле. Он запрокинул голову назад, зажимая рану рукой, и увидел полоску света, пересекающую звездное небо. «Надо же, самолет… » – машинально подумал он. Секунду спустя он был уже мертв.

Даг собирался уже постучать сильнее, как вдруг в дверь дома священника позвонили. Он застыл, сжав рукой хребет кабана, жующего какие-то стебельки. Священник поднялся, и Даг увидел, как осунулось его лицо за то время, что они не виделись. Вытянув шею, Дагу удалось разглядеть, что в дом кто-то вошел. Коп? Отец Леже отступил на шаг, и Даг мгновенно пригнулся, опасаясь, как бы его не заметили. Какое-то время он выжидал, затем снова украдкой бросил взгляд в окно.