Книга Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин

Задора агрессоров, впрочем, хватило еще минут на тридцать. И без того придушенный жестким противодействием, он окончательно сдох после самоподрыва одного из смельчаков, решивших закинуть гранату с третьего этажа, и неудачной попытки добраться до нас через чердак.

Однако, потерпев фиаско со штурмом, хранители не убрались восвояси, а окружили дом и стали ждать.

Глава 22

Ничего нет хуже, чем ждать и догонять, – спорное утверждение. Лично мне нравится и то, и другое. Я этим занимался часто и с удовольствием. Думаю, любой охотник со мной согласится – суть не в убийстве, а в процессе. Взять след, неотступно вести цель, подбираясь все ближе, чтобы, наконец, загнать в угол, притаиться и ждать, когда добыча выйдет на тебя, а потом… Потом уже не так интересно. Но когда в роли добычи оказываешься сам, взгляд на расхожую поговорку меняется радикально.

– Сидят? – поинтересовался Гейгер.

– Сидят, – опустил я «СВД», через прицел которой рассматривал стоящую метрах в ста пятиэтажку, превращенную недругами в наблюдательный пункт.

– Хорош лакать, – попенял Сиплый присосавшемуся к фляге Балагану. – Неизвестно, сколько мы тут еще проторчим. И Ткачу сейчас воды много надо.

– Я в порядке, – откликнулся тот.

Не сказал бы. Выглядел наш отец-командир неважно. Метко пущенный болт продырявил ему грудь чуть пониже левой ключицы. Сиплый сказал, что легкое не задето, но кровопотеря большая.

Мне, кстати, тоже прилетело. На бегу-то и не заметил, а как только устаканилось, глядь – из сердца штырек кованый торчит. Вернее не торчит, висит скорее, и не из сердца, а из рожка пробитого. Насквозь прохерачил вместе с патроном, только стальная пластина в разгрузке спасла. Придись чуток правее, в «молнию», и прощай, жестокий мир.

– Да сушняк дикий с этого лука, – оправдался Балаган, убирая флягу. – А больше жрать нечего.

– Капитально нас обложили, – вздохнул Гейгер.

– Ну, ты, чучело! – схватил пленника за грудки Сиплый. – Какого хера вам надо? Говори, сука!

– Не слышит, – прошептал Ткач. – Сам же видишь – контуженый.

Голова хранителя была размотана, на испещренных глубокими оспинами щеках запеклись струйки крови.

– По губам читай, тварина! – не сдавался Сиплый. – Что? Вам? От нас? Надо?

Испуганно шарящие глаза пленника вдруг остановились, изучая адресованную ему артикуляцию.

– Присоединяйтесь.

– Чего?!

– Отрекитесь от скверны, и вам будет дарована жизнь.

Из-за отсутствия передних зубов звуки выходили из его рта шипящими, словно у змея-искусителя.

– Опять та же ахинея, – сплюнул Гейгер. – В расход его надо. Все равно толку, как с говна патоки.

– Может, вы не так спрашиваете? – предположил я. – Ткач, разреши мне побеседовать с товарищем.

– Валяй, – дал отмашку капитан.

Я присел напротив пленника, положил левую ладонь на его связанные руки, а правой схватил за указательный палец.

– Сколько вас тут?

– Меня не запу… – начал хранитель очередной возвышенный монолог, но тот прервался хрустом сустава и диким воплем.

– Сколько вас тут? – повторил я, когда закатившиеся было глаза снова сфокусировались на моих губах.

Пленник попытался вырваться, однако сломанный палец, за который я все еще держался, быстро его образумил.

– Боль не страшна, – прошипел хранитель. – Вся жизнь – это боль.

– Ну, тогда наслаждайся жизнью.

Средняя фаланга пошла по кругу, хрустя размозженным суставом. Бесстрашный терпила секунды две-три хранил молчание, после чего лестничный колодец вновь загудел от вопля.

– Насладился? – остановил я экзекуцию, видя, что клиент вот-вот отключится. – Продолжим беседу? Мне ведь спешить некуда, да и пальцев у тебя еще много. А когда они будут все сломаны, выкручены и, в конце концов, потеряют чувствительность, возьмусь за ребра. Тебе когда-нибудь выламывали ребра? – Краем глаза я заметил, как стоящий чуть позади Сиплый активно жестикулирует, пытаясь донести до контуженого зрителя смысл моих слов. – Нет? Тогда тебя ожидает масса впечатлений. Ну а пока вернемся к пальчикам.

Нужно отдать должное – клиент и впрямь оказался крепким орешком, продержался минут пятнадцать. На вопросы начал отвечать, только когда дело дошло до правой руки. Обычно хватает двух пальцев. Но я все же надеялся, что привычный к истязаниям субъект проявит бо́льшую выдержку. Черт, надо было сразу за ребра браться.

– Х… хватит, – выдохнул он, обливаясь потом.

– Вопрос помнишь?

Пленник лихорадочно закивал.

– Мало. Совсем мало. Всего двенадцать человек.

– Да ну? Я только под окнами и в доме напротив семнадцать насчитал.

– Нет-нет-нет! Я не вру! Нас было двенадцать! – поспешил уточнить хранитель, когда шестой по счету палец начал обретать противоестественную конфигурацию. – Одна группа. Одна из семи.

– По наши души послали сто четыре человека?! – удивился Балаган.

– Восемьдесят четыре, – поправил я.

– А… Ну да.

– Из всей группы, наверное, только я и уцелел, – продолжил хранитель. – А сейчас, значит, остальные подтянулись.

– Семьдесят два, – подвел итог техник. – По четырнадцать болтов на брата. Не промажут.

– Сколько времени может длиться осада? – хлопнул я пленника по роже, возвращая его внимание, переключившееся было на Гейгера.

– Э-э… Не знаю. Неделю, две… Сколько понадобится. Провизии в рейд берем на три дня, но, если нужно, одна группа отправится на базу и вернется с припасами.

– Пиздец, – помотал башкой Балаган. – Влипли так влипли. Жрать нечего, питья в обрез, патронов с гулькин хер…

– Заткнись, – процедил Ткач. – Ты еще опись составь и снеси им, чтоб ждать было веселее.

– А то они не знают, – буркнул пулеметчик, привалившись к стене. – Все, бля, тушите свет. Сожрем животину, может, пару дней еще перекантуемся, а как вода закончится – в прорыв. Устрою напоследок тварям свинцовый ливень, – погладил он ствол «ПКМ».

– Животину есть пока не станем, – возразил я.

– Кол, пожалуйста, – прогундосил Сиплый, – хоть сейчас давай без закидонов.

– Никаких закидонов, лишь холодный расчет.

– И что же говорит расчет? Надолго тебе одному еды хватит?

– Зачем ты так, Сиплый? Мы ж с тобой не первый год знакомы. Разве я был эгоистичной сволочью?

– Всегда.

– Ладно, достаточно демагогии. Красавчик останется на десерт. Он вам, да и мне тоже, может быть, жизнь спас, первым вражин обнаружил, – потрепал я тварюху по башке. – А пока – вот, – в прицел моего указательного пальца попал непонимающе хлопающий зенками хранитель. – И питье, и еда.