Книга Кара небесная, или Стикс-2 - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Маркина.
– Да, Маркина.
– Абсолютно. То есть абсолютно добровольно. Мы провели вместе пару замечательных дней. После чего она все вспомнила и отбыла по месту жительства. Если я перед кем и виноват, то только перед своей женой. Я, кстати, вез Тимофееву к вам. Хотел добровольно сдаться. То есть сдать ее властям. Я ж понимаю: закон есть закон.
– Что ж, иди.
– Есть!
Руслан, насвистывая, выходит в коридор. Заглядывает в бывший свой кабинет, где пишет показания женщина, задержанная вместе с ним. Он спрашивает:
– Все в порядке?
– Что? – поднимает она голову. – Да. Спасибо тебе.
Серега ловит его у дверей, морщась, говорит:
– Извини, если что не так.
– Ты уже извинился. Там, на шоссе. Я все понимаю: закон есть закон. Ты выполнял приказ. Кстати, куда ее теперь?
– Тимофееву?
– Да.
– На освидетельствование. К психиатрам. А дальше судья будет решать.
– Ну, ладно. Работай, Серый, – хлопает он по плечу старлея. – А мне домой пора.
– Погулял, значит, женщину и сдал? – усмехается Серега. – А какая любовь была! Красивая! Ты теперь к жене, а она либо в тюрьму, либо в психушку.
– А ты меня никак осуждаешь? – прищуривается Руслан.
– Да как-то это… – мнется старлей.
– По-свински, да? Ну, говори!
– Не по-мужски.
– А не пошел бы ты на?..
– Сам напросился, – злится Серега. – Я сказал то, что думаю. Другие еще не то скажут!
– Ничего, перетерплю. Без работы-то плохо. Я все понял, исправился, и мой устойчивый моральный облик принял правильное решение. Семейные ценности возвращаются в моду, не хочу отставать от жизни. Кстати, из отпуска я вернусь в другой отдел. Напишу рапорт, полагаю, мою просьбу удовлетворят.– Так будет лучше для нас всех, – напыщенно говорит Серега.
– Вот именно.
Руслан едет к гаражам. Ставит машину и долго собирается с мыслями, прежде чем идти домой. Что сделано, то сделано. Выбор-то был небольшой. Все равно у них с Лесей ничего не получилось бы. Он это понял.
Полдень
– Я могу идти домой? – спрашивает она, поставив свою подпись под показаниями. – Извините, долго не писала, разучилась. Буквы какие-то кривые. Как я раньше-то расписывалась? До амнезии? Ха-ха! Кто бы мог подумать, что в сауне можно так угореть! До потери памяти!
– А как вы себя сейчас чувствуете? – напряженно смотрит на нее сидящий напротив парень.
– Отлично! Но зверски хочу есть.
– Вас покормят.
– Где покормят?
– Сейчас мы проедем в одно место. В больницу.
– Зачем мне в больницу? – удивляется она.
– Небольшая формальность, – говорит парень и прячет исписанные ею листы в папку. – Вас надо осмотреть.
– Ах, формальность! Ну что ж, поехали!
Ей весело. К счастью, все закончилось. И закончилось удачно. Она в Р-ске, ее отпустили. Шрам, правда, на щеке останется. Но зато жива. А со шрамом что-нибудь придумаем. Нет, какая ж дрянь! Та, что на нее похожа! Проворная оказалась! Вот пусть она теперь и выкручивается!
Она пребывает в состоянии эйфории, пока не замечает на окнах решетки:
– Эй! Куда вы меня привезли?
– Успокойтесь. Присядьте.
– Не хочу!
– Вы помните свою фамилию, имя отчество?
– Конечно, помню! Тимофеева я! Олеся Владимировна!
– Год рождения? – спрашивает пожилая женщина в белом халате, что-то записав в медицинскую карту.
– Да что вы ко мне пристали? Я все помню!
Она называет год рождения.
– Быть может, вы все-таки присядете? – вежливо спрашивают ее. – Давайте для начала поговорим о вашем детстве.
– Я не хочу говорить о детстве!
– А о чем хотите?
– Ни о чем! Я хочу домой!
– Вы помните, что произошло в «Лесном»? Вы в состоянии давать показания?
– Я все написала!
– Успокойтесь. Нам надо выяснить, с какого момента вы себя помните, и помните ли вообще. Можно ли вас считать дееспособной.
– Где я?
– На освидетельствовании в психоневрологическом диспансере. Сегодня судья должен принять решение, что с вами делать. Вы обвиняетесь в убийстве.
– Это обман! Меня обманули!
Она бросается к дверям. Вырывается из рук дюжих санитаров, которые пытаются ее удержать, отчаянно кричит, царапается и даже кусается. Слышит, как пожилая женщина, судя по всему главная здесь, кому-то говорит:
– Ее надо сначала успокоить. Я передам медсестре назначение. Завтра поговорим. Диагноз может быть гораздо серьезнее, чем предполагалось ранее. Одно нам ясно: недееспособна.
– Да, да.
– Она останется здесь на принудительном лечении. Похоже, в коре головного мозга произошли необратимые изменения.
– Да, похоже на то.
– Пустите меня! Пустите!..Она все вспомнила на аэродроме, когда садилась в самолет. Как позавидовала богачке, так на нее похожей, приезжающей в супермаркет на шикарной машине и, по слухам, собирающейся замуж за генерального директора фирмы. Как захотела поменяться с ней местами. А Сашка подлил масла в огонь. «О себе надо думать, о своем будущем». Вместе они это и придумали. Напасть на Ольгу, задушить ее и устроить пожар в сауне. Потом занять ее место, а все будут думать, что погибла кассирша из супермаркета. Таким образом они хотели добраться до денег следователя Мукаева.
– Ох, у нас ничего не получится! – твердила она.
– Все получится, – уговаривал Сашка.
Убить, значит. Ну, что ж… Она и не представляла, что можно так сильно ненавидеть кого-то. Даже изменника Мукаева прощала. Но видеть эту гадину не могла. Это было сильнее ее. Ненависть затопляла, аж в глазах темнело. Сама не понимала: что происходит? Мало того что не могла видеть Ольгу. Все время представляла, как ее убивает. Шептала: «Так не должно быть. Нас не должно быть двое». Ребенок у нее в животе этого не хотел. Она уволилась из прокуратуры, как только поняла, что беременна. Все сразу поймут, от кого. Пойдут сплетни, пересуды, косые взгляды. А случилось все в тот апрельский день, когда впервые исчез Ванька Мукаев. Расслабилась, размякла. Жениться ведь обещал!
Десять лет ждала. А когда желанная и столько лет ожидаемая беременность наступила, растерялась. Потому что Мукаев опять исчез. И что теперь делать? Мать-одиночка? Соломенная вдова? Теперь от него ни помощи, ни поддержки. Как жить, на что жить? Ради ребенка она и решилась. На деньги позарилась.
