Книга Сад Иеронима Босха - Тим Скоренко

В 64 году нашей эры, во времена нероновских гонений на христианство, апостол Пётр был публично распят на перевёрнутом кресте. Он был ещё жив, когда этот крест подожгли, — и принял мученическую смерть. Это правда, именно так всё и было. Более того, Пётр успел проклясть Нерона. Он возопил так, что первые ряды зрителей — дело происходило в амфитеатре — расслышали его предсмертный крик. Это способствовало тому, что Пётр стал легендой. Умри он в своей постели, всё могло бы сложиться иначе.

В том же 64 году был обезглавлен другой апостол — Павел. Его казнь не была публичной, но слух о ней прокатился по всей Иудее, что стало благодатной почвой для зарождения ещё одной легенды.

Это правило распространяется не только на религиозных деятелей. Оно актуально для любого публичного человека. 9 октября 1967 года профессиональный борец за справедливость Эрнесто Гевара де ла Серна по прозвищу Че был расстрелян из автоматической винтовки М-2 унтер-офицером Марио Тераном в селении Ла-Игэра. Перед смертью он сказал: «Прикажите солдатам целиться хорошо». Он и в самом деле произнёс эти слова — это не фейк, не выдумка. Его расстрел был осуществлён втихую, по соглашению с Вашингтоном, потому что суд над известным революционером мог вызвать народные волнения. Но такой расстрел породил легенду. Фотография, сделанная кубинцем Альберто Корда 5 марта 1960 года, стала символом и предметом культа. Если бы Гевара умер своей смертью в глубокой старости, легенды не получилось бы.

Джереми Л. Смит — уже легенда. Но публичная мученическая смерть усилит ощущение легендарности до предела. Поэтому Джереми Л. Смит должен умереть красиво. Перед сотнями телекамер. На глазах у миллионов зрителей.

* * *

Теперь придётся немного отвлечься.

В музее Прадо в Мадриде хранится несколько работ великого голландского художника Иеронима ван Акена Босха. Его нельзя назвать живописцем, потому что его гротескные, чудовищные картины не имеют ничего общего с реальностью. Там хранятся триптих «Поклонение волхвов», картины «Искушение святого Антония», «Голова алебардщика», «Извлечение камня глупости», «Семь смертных грехов» и одно из его самых гениальных творений — триптих «Сад земных наслаждений». Другие работы Босха, разбросанные по разным музеям мира, не менее прекрасны и кошмарны одновременно, особенно алтарные триптихи «Страшный суд», «Воз сена», «Распятая мученица» и прочие в этом роде.

Триптих «Сад земных наслаждений» был создан в 1500–1510 годах для одной из многочисленных католических сект. Босху хорошо заплатили, но поместить результат его работы в церкви никто не решился. Он дошёл до нас в отличном состоянии.

Это страшная картина. Правда, в левой части триптиха всё ещё не так плохо. Это рай. Точнее, последние три дня сотворения мира. В центре створки — искушение Адама Евой. И Бог в облике Христа — молодой, прекрасный.

Джереми Л. Смит идёт по музею Прадо довольно быстро. Его не слишком-то интересуют картины. Живопись никогда не привлекала его. Но вдруг он останавливается. Он смотрит на левую створку «Сада земных наслаждений», разглядывает лицо Христа, прекрасную златовласую Еву, удивительных тварей земных, пьющего воду носорога и раздираемых лягушками птиц. Потом Джереми переводит взгляд на центральную часть триптиха.

Это собственно сад. Обнажённые мужчины и женщины предаются жутким, гротескным удовольствиям. Они совокупляются с рыбами, птицами и русалками. Они совокупляются, стоя на головах и сидя на лошадях, обвивают друг друга странными отростками и псевдоподиями, сливаются в единое целое, предаваясь всевозможным человеческим страстям. Беспечное веселье мира, растлённого любострастием, предстаёт здесь во всей красе.

Но потом настаёт черёд правой створки. Это ад. Так называемый «музыкальный ад». Человек, целующийся со свиньёй. Люди, распятые в метрономах, распластанные на арфах, расчленённые, пробитые ножами и иглами. Это один из вариантов босховского ада, подобный триптиху «Страшный суд» — и не менее страшный.

Но суть не в этом. Джереми смотрит не на жуткие мучения и не на отвратительные наслаждения. Это вторично. Он разглядывает лица людей. Он вспоминает виденную когда-то картину, изображавшую слепцов. Это был не Босх, а Пигер Брейгель-старший. Омерзительные рожи слепых, их грязная одежда, их мерзкие позы. Босх — это квинтэссенция ужаса. Джереми смотрит на сад наслаждений и понимает что-то важное. Но об этом я расскажу вам позже.

Церковь заказывала Босху картины и росписи. Но чаще всего она отказывалась забирать его работы. Слишком уж вызывающими они были, слишком отвратительными. Теперь мы смотрим на его картины и видим в них шедевры. В конце XV века в них видели безумие.

Джереми Л. Смит не может забыть Иеронима ван Акена. «Есть ли его работы в Риме?» — спрашивает он. Но в Риме нет его работ. Картины Босха можно увидеть в Мадриде, Венеции, Париже, Вашингтоне, Берлине, Лондоне, Роттердаме, Ренте, Брюсселе, Франкфурте, Вене, Филадельфии. Но в Риме — нет. Потому что Рим недостоин Босха.

Джереми знает, что стоит ему сказать лишь слово — и все картины Босха тут же перевезут к нему в апартаменты и разместят на стенах. Он знает, что может позволить себе тушить о них сигареты, и никто ему ничего не скажет. Ни слова. Но Джереми не поступит так, потому что Босх смотрит на него сверху — этот странный уродливый человек из маленького голландского городка Хертогенбоса.

Джереми бросает последний взгляд на «Сад земных наслаждений» и идёт дальше. Босх. Иероним ван Акен Босх смотрит на Джереми Л. Смита.

* * *

В день возвращения Джереми Л. Смита из России кардинал Спирокки первым делом идёт к Карло Баньелли. Он распахивает двери его апартаментов, отталкивает прислужника и застаёт Папу одевающимся после ванны. Слуга, накидывающий на Папу халат, смотрит удивлённо. «Пошёл вон», — говорит кардинал. Слуга тут же исчезает. Спирокки смотрит на неуклюжие движения Баньелли. Тот завязывает пояс халата и вопросительно смотрит на своего гостя.

«Время пришло», — говорит Спирокки. И Бенедикт XX сразу всё понимает. Он проходит мимо кардинала в комнату и садится на обитый бархатом диван.

«Когда?»

Сложно воплощать в жизнь подобные замыслы, когда все против тебя. Но организовать такое дело «изнутри» — легко. В любой день, в любой момент, при каких угодно обстоятельствах. Примерно так же, как с Джоном Фицджеральдом Кеннеди или Индирой Ганди. В нужный момент охрана не смотрит на своего подопечного, своевременно поднимается бронированное стекло, вовремя глохнет машина. Все действия скоординированы и отлажены. Всё отрепетировано.

«Уна беременна, — сообщает Спирокки. — Нужно подождать, когда об этом будет знать не только Джереми, но и ультразвуковой аппарат. Когда мы будем уверены, что ребёнок развивается нормально, мы поставим точку».

«Беременна… — протягивает Папа. — Ты уверен, что это хорошо?»

«Это прекрасно. У нас будет новый Джереми. Только воспитаем его мы».

Баньелли понимает, что Спирокки прав. Но что-то внутри него мешает ему немедленно согласиться с этим планом. Что-то шевелится в нём. Совесть, которую необходимо придушить.