Книга Меченосец - Валерий Большаков

– Мария, – сказал Кирилл, – это дружья. Это они меня шпасли...

– Входите, входите! – засуетилась Мария, одной рукой вводя Кирилла, а другой маня Олега и Пончика.

Пропустив хозяина и гостей в крохотный дворик, она затворила калитку и пригласила всех в дом. Олег прошел вестибулом-прихожкой в комнату четыре шага на шесть и остановился. Маленькое оконце почти не пропускало света, зато, наверное, помогало хранить тепло очага.

– Как же ты... одна... – донесся до него счастливый и малость обеспокоенный голос Кирилла.

– А я не одна! – залилась тихим смехом Мария. – Ты же ничего-ничего не знаешь, бедненький мой! – и позвала: – Богорис! Проснись, Богорис!

Ясный детский голос спросил из тесной спаленки:

– Узе встава-ать?.. – В голосе читалось глубокое разочарование и пламенная надежда.

– Нет, родненький! Это твой папа пришел! Папа! Понимаешь?! Он вернулся!

Секундная тишина в спальне сменилась мгновенным шорохом откинутого одеяла и частым шлепаньем босых ног. Мария зажгла масляную лампу – руки ее дрожали – и в мерцающем свете на пороге показался херувимчик, каким его изображают на иконах – кудрявенький, пухленький, глазастенький, а личико... Если Кириллову душу и омрачали тени сомнений, то, стоило хоть раз посмотреть на маленького Богориса, чтобы понять: он – отец ребенка. Копия – папа!

– Шынок...

Кирилл стал на колени, чтобы быть вровень с ребенком, и тот недоверчиво, но надеясь, с боязнью, но радуясь, бросился отцу на шею и положил ему голову на плечо. Вряд ли дитя сознавало родство, но все вокруг так улыбались, а мама просто цвела, что Богорис послушно дал себя обнять и сам облапил большого доброго человека, который смешно шепелявил, совсем как соседская Ксенька...

Олег подергал Пончика за рукав, и они бесшумно покинули дом – не стоило мешать счастью двоих, каждый из которых неожиданно обрел третьего. Впрочем, Кирилл вернул в свою жизнь сразу двоих – и жену, которую любил, и сына, о рождении коего даже не догадывался.

Сухов на цыпочках вышел на улицу, а Пончик аккуратно прикрыл калитку. Лицо у Шуры было расстроенным.

– Чару вспомнил? – хмуро спросил Олег.

Пончик длинно и тоскливо вздохнул.

– Б...ское время! – выразился Сухов, и Пончев с ним согласился.

Глава 15,в которой над Олегом совершают таинство, а после бросают в тюрьму

Рано утром, когда солнце едва показалось за волнистой линией холмов на том берегу Босфора, щетинистой от кипарисов, трубач Стемид сыграл «подъем».

Олег потянулся как следует, покряхтел, позевал и стал одеваться.

Встрепанный Пончик сел и пробормотал спросонья:

– Князь велел приодеться в лучшее...

– Типа, «знай наших!»? Ух и вырядимся... Где тут моя парадная форма?..

Олег порылся в кожаной сумке и достал оттуда портки из мягкого льна, заменители «семейных» трусов. Надел, подвязал шнурком-гашником. Сверху – шелковую рубаху, кожаные штаны с расшитыми лампасами. Обмотал ступни «дембельскими» портянками из рытого бархату, обул мягкие юфтевые сапоги. Подпоясался, сунул в ножны акуфий – длинный и тонкий меч, похожий на клюв цапли. Такой клинок хорошо пробивал кольчужные доспехи.

– Плащи будем надевать? – поинтересовался Пончик.

– Давай... Для пущей важности!

Сухов накинул на плечи плащ-кису голубого «мушкетерского» цвета и застегнул его на плече золотой запоной. Готов к труду и обороне.

– Тебе бы еще шляпу с перьями, – сказал Пончик, – и вылитый Атос!

– Сейчас ты у меня договоришься... Пошли?

– Пошли! Сидеть, Каван!

В трапезной монастыря уже сидела половина гриди, уминая яства, поданные к аристону, первой трапезе дня. Остальное воинство решило как следует «прибарахлиться».

Олег не был голоден, но горсть фиников слопал.

Нервное возбуждение не покидало его – Елена была совсем рядом, очень близко от него. Он томился, ждал и надеялся, подгоняя неспешный ход времени.

– Будь спокоен, Ивор, – гулко раскатился голос Малютки Свена, – все девки – наши!

Сухов оглянулся на входящих. Пожиратель Смерти оделся скромно, без спецэффектов, разве что куртка его поражала обилием бисера и мелкого речного жемчуга, нашитого узорами в «зверином стиле». Зато Свен сиял и переливался – красные сапоги с желтыми нашивками, темно-изумрудные шаровары с напуском, огненно-алая рубаха и плащ сочного мандаринового колеру. Даже ножны, и те были из зеленого сафьяна с накладками из серебра, изображавшими звезды и луну.

– Ну, как я вам? – гордо осведомился Малютка Свен.

– Ты у нас самый яркий сегодня, – серьезно сказал Олег. – Пойдешь впереди, как знамя.

– А то!

Проводить варягов до места службы было поручено этериарху Елпидифору, огромному македонцу с голубыми младенческими глазами. Этериарх тоже разоделся в пух и прах. Он был в длинной красной рубахе-скарамангии, подпоясанной золотым ремнем, в наброшенном на плечи черном плаще-хламиде с вышитым на левом поле золотым орлом и украшенном серебряными бубенцами. Увесистая цепь из драгметаллов на шее и черная обувь с золотым шитьем довершали его одеяние, которому Малютка Свен сразу стал люто завидовать.

– Ну, здравы будьте, – поздоровался Елпидифор хриплым басом. – Десять лет подряд я набираю варангов, так что было время выучить вашу речь. Я – этериарх, то бишь командир этерии. Есть этерия великая, в ней служат мои соотечественники-македонцы. Есть этерия малая, для хазар, пачанакитов и арабов-христиан. А вы все будете в этерии средней, которая из наемников состоит, то бишь из варангов, ибо кого попало базилевс не нанимает... Уяснили?

– Да уж, поняли кой-чего, – проворчал князь Инегельд.

– Тогда собирайте свои манатки, и я проведу вас.

– Во дворец к базилевсу? – загорелся Малютка Свен.

– Сначала в Дом Варвара, а потом во дворец.

– Все собраны? – зычно вопросил Боевой Клык.

– Все! – хором ответила гридь.

– Тогда пошли!

И гридь зашагала за развалисто шествующим этериархом.

На перекрестке варягам встретилась погребальная процессия – несметная толпа слуг и рабов с масляными светильниками и зажженными свечами в руках заполонила всю улицу, шагая за гробом какого-то сановника. Попы молились, хор певцов возносил псалмы, а родные и близкие усопшего причитали, стенали, по-всякому выражая горе, хотя искренние слезы лила лишь одна пожилая женщина. Видимо, мать.

У моста Каллиника случилась заминка – муниципальные стражники требовали плату. Недовольно морщась, этериарх передал мзду и повел варягов к городским воротам. Причем ближайшие из них он миновал, видимо следуя данным ему указаниям – провести варангов по центральной улице Константинополя, дабы устрашить и унизить диких варваров богатством и блеском столицы империи.