Книга А «Скорая» уже едет - Константин Шох

творишь?!

Краем глаза врач увидел блеск металла в замахивающейся руке. Хотел заслониться. Но внезапно в пьяном мозгу возникла абсолютно трезвая мысль: «Зачем? Да пошло оно все к черту!».

Глухой удар кастета оборвал ее.

* * *

Гроб был нетяжелым, двое гробовщиков, даже не сильно пыхтя, спускали его на веревках в грязную яму. Пятеро мужиков и две женщины, стоявшие по краям могилы, безучастно смотрели на опускающийся в недра земли деревянный ящик. Они не были родственниками, двое были соседями покойного, которые и взяли на себя расходы на похороны, ибо имели свои виды на освободившуюся комнату в общежитии. Остальных можно было с натяжкой назвать друзьями.

Внезапно над городским кладбищем разнесся длинный воющий звук сирены, к нему присоединился второй, третий, четвертый… Люди подняли головы. На обрыве стояли в ряд десять машин «Скорой помощи» с включенными мигалками, а возле них замерли фигуры людей в зеленой форме, неподвижно стоящих и глядящих вниз.

– Чего это они? – опасливо поинтересовался кладбищенский бомж Леша, на всякий случай, отодвигаясь от ямы.

– «Скорая». Своего хоронят. Хороший врач был, – ответил ему Витёк. – Сам его знал, будь земля ему, горемычному, пухом.

Бригады стояли молча, под громкий разноголосый вой сирен, не обращая внимания на недоумевающие взгляды водителей проезжающих мимо машин и посетителей кладбища, на отчаянные вызовы диспетчера по рации и вибрацию лишенных голоса сотовых. Только Рита громко плакала, прижавшись к водителю Саше, механически гладящему ее по голове и угрюмо смотрящему в землю.

«Скорая помощь» прощалась с врачом Ильинским Борисом Ивановичем, получившим свой последний в жизни вызов, при обслуживании которого не бывает задержек.

В запертом на ключ кабинете заведующего подстанцией Тарас Осипович, вытирая текущие по морщинистым щекам слезы, пил водку из горла бутылки, с ненавистью глядя на желтую бумагу кляузы, где стояла его собственная виза «Разобрано».

* * *

Сидя в натопленной до духоты комнате, Надежда Кукушкина в третий раз перечитывала полученное по почте письмо:

«Уважаемая Марья Никитична!

В ответ на Ваше письмо (вх. № 134 от 01.02.2002 г.) администрация ССМП сообщает следующее:

– факты, приведенные в письме, были в ходе служебного расследования разобраны и признаны соответствующими действительности;

– фельдшер выездной бригады № 20 Данилина Р. С. получила выговор за нарушение правил медицинской этики и деонтологии, врач Ильинский Б. И. был уволен 19.02.2002 г. с занимаемой должности.

С уважением,

Главный врач ССМП

Кулагин А. М.»

– Вот так, – с удовольствием произнесла Кукушкина, потирая толстые ладони. – Видишь, Машка, как надо?

Ее столь же пухлая дочка, стоящая за спиной, кивнула, потирая виски.

– Не кривись, не кривись, – прикрикнула мать. – О вас, обормотах, забочусь. Вадьке вот жилплощадь выбила, и тебе выбью. Ценили бы!

– Жарко что-то, мама, – произнесла дочка внезапно ослабевшим голосом. – Душно…

– Душно ей, – Кукушкина в четвертый раз принялась читать письмо. – А мне не ду…

Сзади раздался стук упавшего тела.

– Маша!!!

Девочка, издавая длинный мычащий звук, изогнулась на полу, закатив глаза к своду черепа.

– Доча, что с тобой?! Господи, да что же это?!

Тонические судороги сменились клоническими[57], и Маша заплясала на полу, расшвыривая табуретки. Изо рта у нее полетели брызги кровавой слюны, а носогубный треугольник стал быстро приобретать темно-фиолетовый цвет.

Кукушкина трясущимися руками набрала «03». Трубку сняли сразу.

– «Скорая помощь».

– Девушка, пришлите врача быстрее, моей дочке плохо!! Гагарина, тридцать девять, квартира пять!

– Что случилось?

– Она умирает, что случилось! Живее давайте, у нее лицо синеет! Вы ехать собираетесь или нет?!

– Бригада будет, ждите. Сейчас свободных врачебных бригад нет.

– Так когда?!! – истерично закричала Кукушкина. – Когда вас ждать?!

Действительно, когда?

Увольнение строптивого

– Господи, да когда же это кончится? – простонал врач Степан Александров, когда селектор, выдав серию статических помех, грозно позвал его в кабинет старшего врача смены. – Теперь-то что?

– Набедокурили снова, Степан Андреевич, – подмигнула фельдшер Ира, стряхивая пепел с сигареты в самодельную пепельницу из банки «Пепси». – И когда успеваете только?

– «Постовой Степан Степанов был грозой для хулиганов», – весомо процитировал врач, нехотя поднимаясь с кушетки – двенадцать вызовов уже отмотали, устал слегка, чего уж там. Да и зовут, как сам понимал, не на чай с плюшками.

Так уж вышло, что у Александрова с начальством сложилась взаимная нелюбовь, которая, хоть и вела позиционную войну, периодически прорывалась то тут, то там стихийными атаками на вражеские укрепления. Началось все, как водится, невинно и нежданно – с визита на подстанцию нового главного врача. Старый, что греха таить, был сильно нелюбим персоналом, ибо в последний раз лечил больного лет так надцать назад, находился, как говорят, «в последнем приступе молодости» и периодически блистал ранними проявлениям начинающего маразма – зато имел титул «заслуженный врач РФ» и присовокуплял его везде, где только можно. Даже заявления на отпуск или отработку требовал писать именно с торжественного вступления «Главному врачу Станции скорой медицинской помощи города М., заслуженному врачу Российской Федерации…», а там уже далее, согласно стандарту заявления. Степан был первый, кто выразил неудовольствие по этому поводу вслух, за что был моментально взят на заметку заведующим подстанцией Лисовским. После третьего такого высказывания Лис пригласил Александрова в кабинет и разразился невнятными угрозами из серии: «Тебе что, место жмет?». Степа пожал плечами, сослался на неотмененную в стране гласность, а также затребовал от заведующего официальный документ, где указывалось бы, что обращение к главврачу должно вестись именно в такой подхалимской форме, а также документ, где определялись бы меры и срок наказания за устное выражение неудовольствия по сему поводу. Беседа закончилась скандалом, после чего Александров занял главенствующее место в черном списке Лисовского.

Однако старый главврач ушел, а место его занял некто Пловцов, неизвестно откуда свалившийся на многострадальную «Скорую помощь» города М. С его приходом персонал было вздохнул с облегчением – новый, помоложе, доступен к вербальному контакту, глядишь, и перемены последуют, чего очень и очень хотелось после «ига» прежнего начальника. Однако новый «барин», как оказалось в течение первого же месяца, против ига и его производных ничего не имел, менять ничего не собирался, аргументируя это тем, что «ломать – не строить», а построено прежним глубокоуважаемым «заслуженным» было много и построено добротно, на века, так сказать. В частности, как любил зло разъяснить Степан, с особой любовью была создана разветвленная и многочисленная подхалимо-стукаческая сеть, охватывающая все подстанции «Скорой» и доносящая до чуткого слуха главврача сотоварищи любое волеизъявление сотрудников.

Перемены последовали, разумеется, но не те, которых ждали медики.

Новый начальник, стремясь оправдать свое назначение, развил кипучую деятельность, которая, в идеале, должна