Книга Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - Лиза Таддео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О-о! – протянула я, и Леонард кивнул мне.
– И мы смотрели на музыкантов и танцевали. Ленор была чуть ли не самой роскошной женщиной на вечеринке. Лидер группы пожирал мою жену глазами. По сути, он пел ей, и только ей одной. Посреди танца к нам подошел один из гостей, бородач, намасленный и загорелый, и протянул каждому по таблетке. В те времена мы называли их «микки». Не прошло и тридцати минут, как мы с Ленор оба поймали приход.
Она пошла в ванную, и я хотел проводить ее, но тут явилась какая-то рыжеволосая красотка и перехватила меня. У нее на титьках были висюльки с кисточками. Никогда не забуду, как они покачивались. А в моем мозгу плясал наркотик. Рыжуля усадила меня на диван, сама забралась ко мне на колени и села лицом к лицу, просто глядя мне в глаза и покрывая мои веки мелкими поцелуями. Это было божественное ощущение. Я чувствовал себя беспомощным и вкусным. Наконец, я нашел в себе силы подняться. Спихнул девушку с себя и пошел искать Ленор. Группа уже не играла, и это показалось мне дурным предзнаменованием. Я миновал много комнат, где люди трахались – по четверо-пятеро вместе. В одном месте была целая цепочка куннилингуса, женщина на женщине на женщине, а во главе ее был один мужчина, трахавший одну женщину. Я останавливался и наблюдал за происходившим в разных комнатах, пока наконец моим глазам не открылось зрелище, сразившее меня наповал. Пурпурная шелковая тряпочка Ленор на полу. В дверном проеме большой комнаты. И дверь была открыта, потому что в Сэндстоуне имелось такое правило. Открытые двери – открытые сердца, весь этот бред. Ленор лежала на кровати, обнаженная. Рядом с ней был солист группы, с которым вы, вероятно, уже знакомы, он гладил ее бок, целовал ее соски. Я с тех пор много раз подумывал убить этого мужика. Но я проклятый трус. Он был намного моложе меня, моложе нас обоих, лет двадцати или около того. Голова у меня шла кругом. Слов не было. Парень посмотрел на меня и сказал: «Привет, друг мой».
Ленор затрепетала ресницами, когда он в нее вошел. Жена посмотрела на меня и протянула руку, и я взялся за нее. Я дрожал, плакал. Но Ленор улыбалась мне, словно это я входил в нее. Все продолжалось минут десять, но, Бог свидетель, мне казалось, что прошло столетие, и я смотрел и всхлипывал, как ребенок, получая то, что заслужил. Парень продолжал двигаться, пока не достиг оргазма. И Ленор кончила вместе с ним – я никогда не видел такой мощной разрядки. После этого они лежали вдвоем, обессиленные.
– Иисусе, – пробормотала я. Меня била крупная дрожь.
– Поутру мы оба проснулись с жутчайшим похмельем и начали переосмысливать все это в том ключе, что Ленор изнасиловали. Без жестокости, но воспользовались тем, она находилась под влиянием очень мощного наркотика, а я вошел в комнату слишком поздно, чтобы это остановить. Такова была наша версия. В каком-то смысле она была правдой.
Ленни закашлялся. Я смотрела на толстые голубые вены на его запястье, на поблескивающие поперек них часы.
– Уверен, – проговорил Леонард, – вы догадываетесь, что было дальше.
На самом деле, я понятия не имела, что было дальше.
– Шли недели. Ленор сделала домашний тест. Она уже знала, потому что у нее ныли груди. Рот был полон слюны. Моя жена не могла скрыть своего счастья. Это был сущий ад.
Ленни затрясся.
– Мы могли бы сделать вид, что ребенок – мой. Никто не стал бы подвергать это сомнению. Но в Ленор было счастье, которое я не мог стерпеть. Счастье, которое вложил в нее другой. И поэтому мы приняли решение, но все же ни разу не обсуждали его вслух. Я сказал: «Позволь доктору Мента тебя осмотреть». Моя жена мало знала о докторе Мента, но того, что знала, было достаточно. «Хорошо», – ответила она. Ленор сказала, что сходит на прием без меня. Вначале заедет выпить в отель «Беверли-Хиллз» и хочет побыть одна. Я весь тот день расхаживал по дому. Не мог ни читать, ни есть. На улице было пасмурно. Я представлял себе, как моя жена едет вниз по Каньону сквозь туман. Какая-то часть меня надеялась на автомобильную аварию, на что-то искупительное. Ленор вернулась поздно, было уже больше девяти вечера.
– Милая, сказали вы, ты это сделала? Не сделала, и хорошо.
– Да, полагаю, именно это я и сказал, но как вы…
– Давайте, договаривайте, – разрешила я, дивясь, как это мужчины никогда не догадываются, что ты их ненавидишь.
– Ленор этого не сделала, и я сказал ей «хорошо», и жена разрыдалась от благодарности. Она хотела ребенка любой ценой.
– Она хотела этого ребенка, – уточнила я, – потому что уже знала, от кого он.
– Вероятно, – сказал Леонард, поглаживая бородку.
– Вы что-то сделали.
– Да. Я сделал кое-что ужасное.
Я покачала головой, вибрируя от гнева.
– В этом Каньоне, скажу я вам, полным-полно странных типов, со всякими камнями, песками и кристаллами. Например, одна болгарка из химчистки, я знал эту женщину много лет. Ее дыхание можно было учуять за десять футов. Словно она питалась жуками и землей. Однажды утром вместе с отглаженными рубашками эта дама вручила мне маленький коричневый мешочек, и внутри него было два пузырька: один с черным стеблелистом, а другой с голубым.
– Вы – старый больной мудак.
– Вы знаете, как они действуют?
Я знала. В больнице одна женщина пыталась вызвать роды голубым стеблелистом. Роды задерживались на десять дней, и ей было невмоготу терпеть изжогу. Но у женщины оказалась аллергия на стеблелист. Роженица умерла во время экстренного кесарева сечения. Бóльшую часть ночи я провела перед палатой новорожденных, глядя на ее ребенка, у которого вся головка заросла пышными черными волосами.
– В тот вечер я приготовил Ленор чай, – продолжал Ленни, – только в нем содержалась тройная против рекомендованной доза обоих.
– А она ни сном, ни духом.
– Нет, полагаю, жена о чем-то догадывалась.
– И у нее началось кровотечение.
– Да такое, что я испугался, что Ленор умрет. Оно началось посреди ночи. Койоты принялись кружить у дома и выть, а потом начались схватки, и спустя час
