Книга Касатоныч. Забытые Острова. Одиночное плавание - Дмитрий Кедров

что теперь с ним стало?

— Его семья переехала. В первый класс он пошёл уже не из нашего дома. После видел его пару раз, но не знаю, что да как. Дружбы не заладилось… Впрочем, прошу вас — рассказывайте дальше… Воспоминания закончились.

— Люди приезжают, люди уезжают, — продолжил учёный. — Останавливаются кто на пару часов, кто на день. Кто-то и остаётся… Делятся новостями. Так как наш остров Хлебный крайний в архипелаге, он стал для кое-кого и транзитным. Все, кто плывут мим о — обязательно высаживаются и у нас. Новостей всегда полно.

— А далеко ли отсюда архипелаг Аврора?

— От нас — шестьдесят морских миль строго на восход, это примерно 110 километров.

— Откуда такая точность?

— Ну вы меня обижаете, коллега! Я ж учёный! — а у самого профессора бесенята в глазах так и прыгают. — Ладно уж, скажу — вижу же что не верите. Приборами измеряли — те, кто туда добирался. Или оттуда шёл — потому и знаем.

— Ага, уяснил. Ээ… простите, что прыгаю с темы на тему, уважаемый. Мне правда всё интересно. Но вопросы роем в голове вьются.

— Задавайте уж свой рой, — благодушно улыбнулся профессор. Больше всего это напомнило как кот мурлыкнул, объевшись сметаны. — Утолять жажду знаний я всегда готов!

— В разговоре мелькнуло имя — Вахтанг Константинович. Судя по контексту — кто-то здесь из главных. Не поясните, кто такой?

— Да, вы правы: Вахтанг Константинович Кобахидзе, — с охотой продолжил энциклопедист, — начальствует здесь над сими «товарищами».

Шафранов взглядом указал на сидящего. Тот зыркнул, но смолчал.

— Несколько раз уже приплывал и сюда, порядок наводит. Весёлый, улыбчивый человек. Грузин — умница. Несколько лет в Москве прожил. Никогда не подумаешь о таком плохого. Куча анекдотов, весёлых историй за плечами. Ни одного грубого слова. А, между тем… Вор в законе. Да-да, очень для них всех авторитетный человек. Подручный Мамуки Чкадуа. До того как сюда попасть — Черкизон крышевал. И здесь ему мало кто возражать осмеливается.

Знаете, он такой… умеет. Тихо-мирно, с шутками. Вроде бы. Но порой, когда он с братвой разговаривает — от той лавки, где они сидят, холодом веет. Не будем переходить на персоналии, просто скажу. С тех разговоров мужики белее мела выходят.

— Но-но! Проф, ты это… Не зазнавайся. И «мужики» — пашут. А правильные ворЫ — нет. Был бы ты на киче — знал бы кого КАК называть.

— Не ты, а Вы, уважаемый!

— Ну «Вы», ётить! Не думай Те что ВЫ жар-птицу за коки ухватили! Накось выкуси!! Вишь ты, сам Пахан ему глазки состроил. И теперь он гоголем тут ходит! Пнимаешь… Как в фавор попал — так и слетишь оттуда! Фуфель! Глазом не успеешь моргнуть! Мимино как раз мёдом стелет тем кого закопать решил…

— Мимино?

— Ага. Кликуха у него такая, погоняло. Он же двойной тёзка Бубе. Вот и привязалось.

— «Весьма оригинально», не правда ли? — Профессор просто сиял.

— Не банально — это точно…

— Да уж, незаурядный товарищ. Я, знаете ли, здесь, с позволения сказать, наблюдатель как в вива̀рии. Богатейшая палитра характеров! Один другого стоит… Те ещё… экземпляры… Он вот — кивок на «дядю» — Смотрящий за нами, а я, типа наблюдатель…

— А не боитесь говорить подобное?

— Нет. И не из-за «жар-птицы в руках»… Вовсе нет! Да, я умею договариваться! Не горжусь, но… И что с того⁈ Переговоры, беседы, споры — вот мой конёк! Но, кроме этого, есть вельми веские доводы к тому, чтобы чувствовать себя в относительной безопасности.

Шафранов как актёр на сцене подержал какое-то время шикарную театральную паузу, привлекая внимание слушателей и, наконец, продолжил.

— Я нужен им! И сам я, и мои знания. Никто из здешнего общества не умеет того что могу я. Я единственный кто знает как, и умеет — хотя бы теоретически, то, что необходимо сделать на данном клочке суши.

— А ведь «дядя» прав — насчёт «знайки-зазнайки», — улыбнулся Истомин.

— Да⁈ А вы знаете как сжать рожь или любую другую сельхозкультуру? Или, как в нашем конкретном случае — растущую здесь пшеницу? Причем при всей внешней схожести — климат-то тут тропический и южное, да-да, это я точно могу сказать, южное полушарие! И сорта зерновых тут нужны не наши, привычные, а местные, районированные и акклиматизированные. А как отобрать здоровое зерно для следующего посева? Что нужно учесть для его сохранности? Как устроена Мельница? Войти в неё и не лупать зенками, а сразу работать! Назовите рецепт хоть одного хлеба? Что, зачем и почему! Как поставить опару? И совсем уж простое: управится с печью, соблюсти гигиенические нормы? И это только про хлеб…

Ещё когда профессор увлеченно рассказывал о мифах древней Греции, Истомин заметил за ним привычку поправлять очки. Пусть очков и не было, Илларион Тихонович подносил руку к переносице. Его жест не повторял движение гимназиста Валерки из «Неуловимых» — тот, если помните, поправлял очки одним указательным пальцем. Как бы интеллигентное движение. Профессор же в полемическом запале лупил себя по середине переносицы почти наотмашь! Вот и теперь он «поправил» очки.

— Ыыы! Ну пряма Тоська из «Девчат», когда та про блюда из картошки перечисляла, — прохрустел «дядя».

Шафранов вновь сиял как новогодняя ёлка. И подмигивал Александру, косясь на «свой объект наблюдений». Как бы говоря: «Ну, каков красавчик? А?!!»

— Ну хорошо, уважаемый Илларион Тихонович. Про ваше здешнее «житьё-бытьё» я частично понял. — Истомин, решил закинуть разведывательный вопрос. Пора было закруглять разговоры. — А появись у вас возможность уплыть отсюда. Вы бы воспользовались случившейся оказией?

— Амм… Вот ведь! Умеете вы вопросики подкидывать! — Шафранов вновь встал в пятую позицию. — Вы знаете, коллега, я вас сильно удивлю, но, пожалуй что, и нет.

Здесь я неплохо устроился. С власть предержащими договорился. Даже смены власти не боюсь. И ещё. Вы даже не представляете какое это удовольствие — от