Книга Мурена - Валентина Гоби

можем достигнуть, — это звание отчаянных чудаков, не более.

— А я скажу тебе, Филип, что подобные утверждения означают признание собственного ничтожества…

Я представляю себе Франсуа Сандра сидящим перед экраном телевизора пятьдесят семь лет спустя, в конце лета две тысячи шестнадцатого года, — он смотрит соревнования по плаванию на Паралимпийских играх в Рио. Сто метров на спине, пятьдесят — баттерфляем, категория S6 для спортсменов с отсутствием одной верхней и одной нижней конечности, с поражением торса или с отсутствием двух верхних конечностей — как раз мой случай, думает Франсуа. На тот момент ему должно исполниться восемьдесят два года. Среди пловцов он увидит троих из своей категории — это Ярослав Семененко, Ло Фанъюй и Чжэн Тао. Пловцы погружены в бирюзовую воду, они неподвижны, их ступни прижаты к борту бассейна, ноги согнуты в коленях, зубы впились в полотенца. В это мгновение в залитом светом софитов бассейне становится ясно, как далеки они от установок Филипа Брака и доктора Гутмана на реабилитацию, мир во всем мире, общение. Плавательные очки делают спортсменов похожими на космических пришельцев с огромными черными глазами. Они пригнулись, приготовились, их цель — только золото, и попробуйте теперь что-нибудь сказать им о победе и участии! Раздается сигнал, и спортсмены, наподобие живых торпед, бросаются вперед. На экране, закрывая часть изображения, появляется желтая линейка с указанием последнего мирового рекорда. Чжэн Тао уже далеко впереди, этакий режущий воду мини-скутер или великолепная мурена в лучах света. От него расходятся аккуратные волны, гармония которых нарушается лишь при перевороте на обратную дистанцию. А потом его голова касается борта, он принимает вертикальное положение и напряженно всматривается в табло. Пловец похож на маяк среди морских волн. Да, он только что побил рекорд, пройдя дистанцию за минуту, десять секунд и восемьдесят четыре сотых. Теперь на экране возникает его лицо крупным планом, на котором отражается лишь напряжение и плотоядная ярость. Он взял золото и установил мировой рекорд! «Сенсация!» — взорвутся восторгом информационные ленты и газетные заголовки; посыплются бесчисленные комментарии: исключительной силы духа калека! Гениальный инвалид, преподавший нам важный жизненный урок! Истинный пример мужества! И Франсуа Сандр увидит лицо чемпиона. Лицо воина. Олицетворение могущества. И будет ругать последними словами журналистов за то, что они превозносят калеку и не видят в нем спортсмена. Ну хоть про подвиг не забыли сказать, и то ладно.

Но в тысяча девятьсот пятьдесят девятом еще никто не может и вообразить себе подобное. Франсуа усиленно тренируется три раза в неделю — один раз в бассейне «Рувэ», два раза — в «Шато-Ландон» в районе станции метро «Сталинград». Это самый старый бассейн в Париже, построенный еще в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году — Фашодский кризис, дело Дрейфуса, похороны Виктора Гюго, — здание бассейна уже существовало во время этих событий, и Филип язвил, что, мол, вот, наконец спортсмены-инвалиды вошли в историю. Мнения членов Содружества по-прежнему расходятся, и новый виток дебатов провоцирует статью в вестнике, где профессор Гутман объявляет, что следующие игры в Стоке, назначенные на шестидесятый год, будут проходить вовсе и не в Стоке, а очень даже в Риме, сразу по окончании Олимпийских игр. Где-то даже проскальзывает словосочетание «Олимпийские игры для инвалидов». Кого-то попытка примазаться к Олимпийским играм заставляет прыскать со смеху: нет, ну надо же, это ж какая-то мания величия! Несколько телеканалов будут транслировать минутные репортажи, мол, так что еще увидим доблестных инвалидов! Главная цель игр — реабилитация, как утверждает в своем кратком репортаже Леон Зитрон на первом канале — а Мишель Друкер четыре года спустя назовет это событие «Играми мужества». Еще покажут ряды сложенных колясок и вереницы спортсменов-инвалидов, что поднимаются по трапам самолетов в сопровождении обычных спортсменов и специально отряженных для этого дела людей, в то время как остальные, не слишком годные для телесъемки, ковыляют на костылях сами по себе. Потом воспоследует еще один видеоряд, где все будущие участники уже сидят в салоне самолета, кто обряженный в спортивную форму с символикой Франции, кто в пиджаках, галстуках и канотье — это, понятное дело, англичане, — и они всем миром получат благословение Папы Римского сразу же по окончании соревнований. На экране не видно ни одного спортсмена — только инвалиды войны и получившие производственную травму, которые, как ни странно, отказываются признать себя побежденными. А в шестьдесят четвертом во время игр в Токио в передаче «По другую сторону успеха» зрители услышат, что спорт для участников является необходимостью, а не роскошью — занятия помогают быстрее переквалифицироваться и получить положительную характеристику для потенциального работодателя, избежать пролежней, а также избавиться от проблем с мочеиспусканием.

Франсуа мечтает о блестящих свершениях. В августе пятьдесят девятого он на пароме возвращается из Англии, из Сток-Мандевиля. Он не имел права выступать на этом турнире, так как участвовать там могут лишь люди с травмами позвоночника, поэтому просто работал переводчиком. По прибытии он сел в самолет, предоставленный Министерством авиации, и добрался до Лондона, где он еще ни разу в жизни не был. Потом немного погостил у тетки Виржинии и обратно домой отправился уже на пароме. Проходя Сангатт, он замечает необычайное скопление судов, по палубам которых снуют туда-сюда, выделяясь на фоне светлого неба, человеческие фигурки, похожие на маленьких лягушек. Он уже знает из газет, что это геологи исследуют дно на глубине до тридцати метров. Готовится колоссальное дело, сперва кажущееся невозможным: строительство туннеля под Ла-Маншем. В туннеле будет проложена железная дорога, автомагистраль, а также предусмотрены линии для перекачки топлива и прокладки кабелей. Этому проекту уже полтора века — одна из безумных идей Бонапарта. Или, скорее, сон, мечта, давняя мечта, в осуществление которой невозможно поверить, и тем не менее она все равно осуществляется, сон сбывается — из-за непреклонности человека, несовершенного, но живущего.

Руководство Содружества, эти апостолы скромности, могут, конечно, оправдываться, но переименование вестника в журнал «Инвалиды Франции» обнаружило желание поднять издание повыше, расширить круг читателей, сделать его более коммерческим. Это подметили и Франсуа, и Этьен. Эта своего рода семантическая уловка, маленькая хитрость ставит скромное издание в один ряд с «Элль», «Мари-Клер», «Пари-Матч» и «Салю ле Копан». И, если говорить откровенно, тираж журнала не более пары сотен экземпляров, но зато теперь он выглядит куда солиднее: глянцевая бумага, цветная обложка, рекламные площади для всех рекламодателей, «Кока-Кола», примкнувшая к рекламе складных инвалидных колясок. Да, орел не мух ловит… В последнем номере, что получил Франсуа, красуется: «С момента начала деятельности Содружества пять лет назад, количество международных перелетов составило 100 часов, автомобильных трансферов — 76 000 километров; для соревнований по стрельбе из лука было изготовлено 1 020 120 стрел; во время игр