Книга Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох

которая гораздо интереснее, чем «триумф».

— Вот чудесно! — воскликнула Мэри. — Это вполне вознаграждает меня за потерянные десять крон. Я уже давно жажду научиться новой игре, только здесь никто не знает такой. Во Франции, как говорят, карточные игры очень в моде, и вы, наверное, научились там. Ну а новые французские танцы вы знаете? Говорят, они восхитительны!

— О да, я знаю их! — ответил Брендон.

— Но вы бесподобны! Покажите мне их сейчас же. Ну-с, господин танцмейстер, что вы скажете на то, что ваш друг вытесняет вас на вашем собственном поприще?

— Меня это только радует! — ответил я.

— Если леди Джейн будет так добра и сыграет быструю мелодию в три четверти, то я научу леди Мэри новому танцу!

Джейн снова заиграла в указанном ей такте. Тогда Брендон медленно подошёл к принцессе, взял её за правую руку левой, а своей правой обнял за талию.

Но Мэри испуганно отскочила назад. Это рассердило Брендона, что он тут же дал понять замечанием:

— Мне казалось, что вы хотели познакомиться с новым танцем?

— Да, я хотела, но не знала, что его танцуют так, — ответила принцесса с полунедоверчивой, полумолящей о прощении улыбкой.

— О! — ответил Брендон и сделал вид, что хочет уйти.

— Но неужели… и в самом деле… вот так… рукой за… талию?.. — смущённо и словно недоверчиво промолвила принцесса.

— Но как же мог бы я позволить себе в ином случае подобную фамильярность? — ответил Брендон с улыбкой.

Заметив эту улыбку, принцесса сказала:

— Боюсь, что с вашей скромностью далеко не уедешь, так как, по-видимому, вы чрезвычайно дерзкий субъект!

— Вы чрезвычайно несправедливы ко мне, — ответил Брендон. — Уверяю вас, я сама скромность, и мне очень больно, что вы думаете обо мне иначе.

— Да вы, кажется, смеётесь надо мною, над моим жеманством, как вы это, конечно, называете? — перебила его принцесса. — И это ещё не дерзко с вашей стороны?

Мэри предпочла бы показаться недалёкой, чем прослыть жеманной!

Теперь Брендон не мог больше сдержаться и залился громким смехом.

Принцесса сверкнула глазами, топнула ногой и крикнула:

— Сударь, это переходит все границы! Я не намерена ни секунды долее терпеть вашу наглость!

Я думал, что она сейчас же прогонит Чарльза, но этого не случилось. Теперь должно было решиться, кто же из них двоих возьмёт окончательный верх.

— Как? — спросил Брендон. — Значит, я хорош лишь для того, чтобы служить предметом издевательства? Я должен был помочь выиграть пари, в основу которого было положено убеждение в моей светской невоспитанности, а теперь, когда пари кончилось в мою пользу, я даже не смею смеяться? Ну уж, говоря по правде, я имел основание чувствовать себя обиженным, но, как видите, нисколько не обижаюсь!

— Каскоден, это вы проболтались? — крикнула Мэри.

— Ни одного звука не проронил он! — вмешался Брендон. — Но я ведь должен был бы быть круглым идиотом, чтобы не понять вашего замечания относительно десяти крон. Ну, так будем квиты и начнём с начала!

Принцесса с величайшей неохотой должна была признать себя побеждённой и сказала:

— Хорошо, но я остаюсь при своём, что вы чрезвычайно дерзки, хотя на этот раз и прощаю вас! В конце концов, это вовсе не плохое свойство, и оно ещё ни разу не повредило мужчине в глазах женщины. Боюсь даже, что женщинам оно нравится, даже если они и сердятся на дерзость!

Сказав это, Мэри решительно подошла к Брендону и с заалевшими щёчками приготовилась танцевать новый танец.

Она снова несколько испугалась, когда Чарльз обнял её. Ведь для неё это было первое прикосновение мужчины! Сначала принцесса была пуглива и смущена, но вскоре освоилась с новым положением, показала себя понятливой ученицей и с нескрываемым удовольствием носилась по комнате.

Когда танец кончился, Мэри с разгорячённым лицом и сверкающими глазами упала на стул и воскликнула:

— Новый танец восхитителен, Джейн! Просто словно летишь по воздуху. Но что бы сказал король и особенно королева? Она упала бы в обморок от ужаса… Но это так прекрасно! — Затем принцесса прибавила в таком смущении, в каком я её ещё никогда не видывал: — То есть я хочу сказать, танец великолепен, если можно самой выбирать себе партнёра.

Эти слова только ухудшили положение вещей и дали Брендону основание спросить принцессу с почтительным поклоном:

— Значит, в таком случае, не смею ли я надеяться?

— О да, смеете! Я без стеснения говорю, что танцевать с вами было восхитительно. Ну-с, довольны теперь вы, «сама скромность»? Джейн, просто нельзя даже знать, чего ещё мы можем дождаться здесь!

Принцесса сказала это крайне резко, так как Брендон держал себя непринуждённее и свободнее, чем Мэри привыкла видеть со стороны окружавших её.

— Ваше высочество изволили потребовать от нас, чтобы на этот вечер мы оставили всякие формальности и церемонии, — сказал Брендон. — Если я зашёл дальше, чем вам было бы желательно, то прошу извинить мой проступок желанием доставить вам удовольствие. Впредь же вы можете быть вполне гарантированы от малейшего оскорбления.

Этими словами Чарльз достаточно ясно выразил, насколько ему безразлично, нравится ли он или нет такому капризному созданию.

Мэри промолчала. Мы поговорили ещё некоторое время о том о сём, тогда как Мэри сидела с выражением надменного достоинства. Затем мы перешли к картам, и во время игры обычная весёлость принцессы снова взяла верх. Однако Брендон оставался непоколебимо холодным; он был чрезвычайно вежлив и почтителен с дамами, но радостное настроение, достигнутое вначале благодаря его непринуждённому веселью, теперь бесповоротно исчезло.

— Фу, как это скучно! — сказала Мэри через некоторое время. — Ваша игра несравненно менее интересна, чем новый танец. Сделайте что-нибудь, чтобы я посмеялась, мастер Брендон!

— Боюсь, что вам придётся позвать кого-нибудь другого, если вы хотите смеяться, — ответил Чарльз. — Я не могу понравиться вам во всём, а потому предпочитаю то, что кажется вам более по душе!

— Это звучит почти так, как будто вы хотите понравиться мне! — насмешливо сказала принцесса, сверкнув глазами; по-видимому, у неё на устах было ещё одно бестактное замечание, но она вовремя подавила желание высказать его и продолжала: — Королева вечно проповедует мне о необходимости поддерживать на высоте моё «королевское достоинство», как она выражается, и, быть может, она права. Но я откровенно скажу: королевское достоинство — отвратительнейшее наказание!