Книга Борьба на юге - Александр Дорнбург

Скоро я уже беседовал с хозяином подворья - крепким чубатым казаком средних лет. Толстоват, но силен, румян и круглолиц, и в его душевность я бы все же верить не стал.

Вот что мне удалось узнать. 12 февраля 1918 года Новочеркасск перешел во власть "Северного революционного казачьего отряда", под начальством Голубова.

Войсковой Круг во главе с председателем и Атаманом в 4 часа дня молился в соборе о спасении города и казачества от надвигающейся опасности, а после молитвы вернулся в здание для продолжения своего заседания.

С ватагой казаков Голубов ворвался в помещение, где заседал Круг, приказал всем встать и спросил:

--Что за собрание?

Затем, подбежав к Атаману, продолжавшему сидеть, он грубо закричал:

-- Кто ты такой??

-- Я выборный Атаман, --спокойно ответил ему генерал Назаров.

-- А вы кто такой? -- в свою очередь спросил он у Голубова.

-- Я революционный Атаман -- товарищ Голубов.

Затем, сорвав с Атамана погоны, Голубов приказал казакам отвести генерала Назарова и председателя Круга на гауптвахту.

Многие представители парламента, пользуясь суматохой, быстро скрылись, переоделись и растворились в толпе.

Небывалую силу духа, мужество и красивое благородство проявил в этот момент, рассказывал мне казак, лишь генерал Назаров, оставшись сидеть один, когда все остальные члены Круга послушно встали по команде Голубова. Испуганно и беспомощно озирались казаки-старики. Когда же кто-то из них спросил:

-- А как же нам быть?

-- Нам не до вас, убирайтесь к черту -- закричал Голубов.

Так закончил свою жизнь народный Донской парламент.

Какие мотивы побудили Донского Атамана остаться в Новочеркасске и обречь себя на гибель, и почему, имея полную возможность покинуть город, он этого не сделал, остается неразгаданным. Скорее всего, обеспечив безопасность большевистским главарям на переговорах в Новочеркасске, он теперь надеялся, что его в благодарность так же пощадят. Так же он думал, что большевики не посмеют тронуть выборного Атамана и Войсковой Круг; что, по его сведениям, первыми войдут в Новочеркасск, присоединившиеся к большевикам донские казаки под начальством Голубова; что этот Голубов, хотя и мерзавец, убивший Чернецова, но его Назарова, не тронет, так как он за него как-то заступился и освободил из тюрьмы... Просчитался.

На другой день по занятию Новочеркасска, Войско Донское было переименовано в "Донскую Советскую республику" во главе с "Областным военно-революционным комитетом", в котором на правах "Президента-диктатора" председательствовал быстро деградирующий от пьянства подхорунжий Л. Гв. 6-й донской батареи Подтелков, избравший вскоре центром советского управления областью город Ростов. Прекрасная работа для человека, не имеющего цели в жизни! О Голубове, чье подлое предательство сыграло видную роль в падении Новочеркасска, не было упомянуто ни слова. Большевики сразу же забыли о нем. Как обычно!

В отношении создания советов в станицах и коренного изменения всего уклада станичной жизни, большевистские заправилы не рискнули сразу отдать категорическое приказание, а ограничились лишь широкой рассылкой декларативного воззвания III-го Всероссийского съезда советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, в котором между прочим говорилось:

"Всероссийский съезд С. К. Р. и С депутатов зовет вас трудовые казаки, создавайте свои советы казачьих и крестьянских депутатов и вместе с крестьянами берите всю власть в свои руки, все помещичьи земли, весь инвентарь в свои руки".

Но прошло некоторое время, и когда Советская власть немного укрепилась, а главное сильно обнаглела, она начала засыпать станицы грозными декретами. Она угрожала и требовала немедленного проведения в жизнь таких мероприятий, которыми, в сущности, в корне уничтожалось все, что даже только напоминало о казачьей привилегии обособленности казаков от неказачьей части населения.

Советская власть видимо стремилась искоренить и самое слово "казак", связанное с понятием об особом казачьем быте и казачье" общине. Естественно, что эти нововведения не нашли в казачьих массах, еще крепко державшихся старых порядков и обычаев, особого сочувствия. Скорее, можно сказать, они вызвали глухое недовольство и ропот и расценивались казаками, как дерзкое неуважение красных пришельцев к казачьему укладу жизни и грубую попытку власти, навязать казакам новые, чуждые им порядки.

Чаще всего, все советские декреты в станицах внимательно прочитывались казаками, аккуратно складывались и прятались под сукно на неопределенное время. Только среди иногороднего населения области, советские мероприятия встречали живой отклик. Иногородние мигранты видели, что новая власть на их стороне, они чувствовали под собой твердую почву и уже несколько раз, в разных местах, порывались за старое рассчитаться с казаками.

От большевиков не могло укрыться такое настроение казачьей массы и ее пренебрежительное отношение к советским распоряжениям, но тогда еще большевики не располагали достаточными силами, чтобы всюду проследить за исполнением своих приказов и, в случае нужды, силой принудить их выполнять.

Но вот наступили и первые репрессии. В дальнейшем этот период станет известен как "Время Большой Смерти". Уже 18-го февраля в станице Аксайской стало известно, что прошлой ночью в Новочеркасске красногвардейцы, преимущественно пришлые шахтеры, под видом перевода с гауптвахты в тюрьму, вывели за город генерала Назарова и председателя Войскового Круга Е. Волошинова, а с ними еще 5 Донских генералов и там их всех зверски убили.

Несчастным участь их объявили, подойдя к уединенному от нескромных взоров людских мрачному кирпичному заводу. Объявили