Книга На краю света - Эбби Гривз

бывало в основные моменты ее жизни – хорошими и плохими одновременно. Все, к чему она стремилась последние несколько недель, все ее надежды зависели от следующих нескольких секунд.

– Тони.

Бенджи кинулся к человеку, появившемуся на пороге. У него была густая борода, темная, с просвечивающей первой сединой, волосы спадали на воротник, завитки, откинутые со лба, были заправлены за уши. Он был немолод и потрепан. Но все остальные приметы совпадали. Это был он. Это безошибочно был человек с украденной Элис фотографии. Шрам над бровью был на месте, и это место так и не заросло волосами.

– Кто это?.. – Они смотрели, как Джим осознает происходящее. Расширив глаза, он попытался захлопнуть дверь. Осознав, что на ее пути оказалась нога Тони, он выдохнул сквозь зубы, как поезд, тормозящий у платформы.

– Впусти их, Сэм. Они ненадолго.

Кит тоже застыл на месте, не в силах даже кивнуть.

– Какого черта? Я думал, ты будешь стеречь меня.

– Я стерег. Стерегу, – ответил Тони, но далеко не уверенно. Момент был очень личным, и даже присутствовать при этом было неловко, почти кощунственно. Элис опустила глаза, глядя на свои ноги. Она заметила небольшую, с пятицентовик, дырку, появившуюся у пальца в холщовой ткани кедов.

– Ты врешь.

– А ты – нет? Ты сказал, что все у тебя дома знают, что ты тут. Ты сказал, что твоя женщина тоже знает.

– Она знает, – ответил Джим.

– 42 –

2011

Последний вопрос Джульетт долго висел в воздухе после ее ухода. То есть никакого триггера не было, да? От невысказанных обвинений в квартире казалось тесно, как будто они наполнили все уголки, высосали воздух даже из-под дивана и между полосками жалюзи, и в конце концов Мэри едва могла дышать от нахлынувшей паники. Она не ожидала от Джульетт, что та будет изливать ей свою столь тщательно скрываемую до того приязнь, но и подобных обвинений не ожидала тоже.

На то, чтобы заснуть, у Мэри не было никаких шансов. В голове роились сотни предположений, которые она даже не смела додумывать до конца: Джим попал в аварию, стал жертвой преступления. Она представляла себе его тело на обочине дороги или в темной аллее; барахтающимся в реке в поисках спасательного круга. Если она и допускала робкое предположение, что это было некоторым образом добровольно – что Джим ушел по собственной воле, – то тут же отмахивалась от него. Она знала Джима. Он не ушел бы, не попрощавшись.

Но ясно было, что Джульетт в это не верит. Она заронила семена сомнений и укрепила их настолько, что они теперь расцветали. Мэри заставила себя снова вспомнить последний разговор с Джимом. На нем были носки, которые она подарила ему к последнему Рождеству, радужно-полосатые от пятки до пальцев. Всякий раз, когда он надевал их, это вызывало у нее улыбку. С единственным исключением – когда он не просто выскользнул из ботинок, а выскользнул из ее жизни. Он подвел ее, когда она так в нем нуждалась. Если бы он только признал это, она никогда не сказала бы того, что сказала. Никогда бы так не распустилась.

Когда над городом завиднелся рассвет, Мэри поняла, что должна что-то делать, чтобы держать в узде свое чувство вины. Но что? Помочь в расследовании она никак не могла. Джульетт обозначила это достаточно ясно. «Ближайшие родственники», – сказала она, словно опуская перед Мэри занавес над частной жизнью семейства Уитнелл. Лишь потому, что Мэри не была первой в чертовой очереди в биологическом или законном смысле, разве ее горе стоило меньше? Разве она несла не свою ношу?

Она подумала, не говорили ли Ричард и Джульетт что-нибудь такое насчет того, чтобы они не поженились, что могло как-то настроить Джима против нее? Она могла себе такое представить. Осторожней, сынок. Это ведь навсегда. А может, это у нее уже паранойя. Они с Джимом были достаточно взрослыми, чтобы решать такие вопросы самим. Сам факт, что они не хотели никаких торжеств и прочей свадебной суеты, ни о чем не говорил. Мэри с трудом удержалась, чтобы не позвонить Джульетт и не заорать: «ШЕСТЬ ЛЕТ!!!» – в монотонное гудение телефонных линий. Это же должно что-то да значить, с формальностями или без.

Боясь, что она все-таки может это сделать, Мэри попыталась занять руки перебиранием стопок бумаг на кухне, на кофейном столике, под спутанными клубками проводов в ящиках, в надежде найти какую-нибудь записку. Ничего. Она не понимала, хорошо это или нет. Может быть, это означало, что он все же не собирался сделать ничего плохого; его куда-то позвали, и он просто забыл их известить. Это не самое страшное, что бывает, говорила она себе. Он рано или поздно вернется, поджавши хвост. Главное, чтобы с ним ничего не случилось.

Когда стемнело, у Мэри уже кружилась голова. Злость прошла, и последняя надежда тоже. Она целый день не ела, не сделала и глотка воды. Она не могла успокоиться – все тело гудело от напряжения, а голова была настолько переполнена, что она не могла додумать до конца ни одной мысли, прежде чем ее сменяла другая. Она как будто провалилась во временную дыру, в какой-то другой, параллельный мир, где каждая ее косточка дрожала от нетерпения, но больше никто не видел необходимости что-то предпринять.

Один день стал двумя, два – тремя. Наверное, Мэри все же иногда засыпала, но на такие короткие промежутки, что ей не хватало ясности отличить кошмары во сне от них же, но наяву. Джульетт прислала сообщение, что была в полиции. Дело открыли, его ведут полицейские, и она должна вскоре ожидать их визита. Как ни странно, эти подробности вовсе не вызвали в Мэри такого ужаса, как то, что Джульетт совершенно не интересовало, как она себя чувствует. Что, Джульетт совсем уж не могла заставить себя задать ей, Мэри, такой простой вопрос?

Когда прибыла полиция, она едва заметила их. Один из офицеров сел с Мэри в гостиной и задал ей те же самые вопросы, что и Джульетт. Когда она в последний раз видела Джеймса Уитнелла? И показался ли он ей нормальным? Знает ли она о каких-либо осложнениях на работе или между ними? Повторяя ответы на все эти вопросы, Мэри могла бы нажимать кнопку «Вкл» на диктофоне с заранее записанными фразами. Ее разум находился за пределами этой комнаты. Он был далеко от их квартиры, от полицейского, проводящего пальцем в перчатке по поверхностям в их спальне и собирающим в прозрачный пакетик