Книга Шалун в ее постели - Сабрина Джеффрис

Джаррет молча смотрел на нее, и Аннабел заметила настороженность, появившуюся в его глазах.

Сделав глубокий вдох, она тихо сказала:

— Дело в том, что у меня есть сын.

Глава 23

Джаррет по-прежнему молчал — таращился на нее, разинув рот.

«Черт подери, что она имеет в виду? — думал он, — Неужели она сказала… что у нее есть сын?» И тут его вдруг осенило. Глядя прямо в глаза Аннабел, он проговорил:

— Выходит, Джордж — твой сын?

Она молча кивнула.

— Поэтому ты так и не вышла замуж?

— Да.

— И потому так настаивала на мерах предосторожности, — пробормотал Джаррет. Что ж, теперь все стало на свои места — улеглось, как карты в колоде. — Следовательно, твой брат поэтому считает себя виноватым в том, что не уберег тебя от Руперта. А ты, в свою очередь, винишь себя в том, что его терзает чувство вины. И именно поэтому ты опекаешь Джорджа прямо-таки по-матерински…

— Да, все так, — прошептала Аннабел.

Джаррет долго молчал. Наконец спросил:

— Когда же ты собиралась рассказать мне об этом? Или не собиралась вовсе?

Она пожала плечами:

— Право, не знаю. А когда, по-твоему, я должна была рассказать об этом? — Джаррет молчал, и она продолжала: — С самого момента рождения Джорди я оберегала его от клейма незаконнорожденного, чтобы он никогда не услышал, что его мать за спиной называют «шлюхой». — Ее глаза наполнились слезами. — Когда я слышу, как он называет мамой другую женщину, у меня разрывается сердце. Но я не могла рисковать его будущим… Поэтому и тебе ничего не рассказывала. — Она всхлипнула, и по щекам ее потекли слезы.

— Тише, дорогая, успокойся, — пробормотал Джаррет, привлекая ее к себе. Он не мог видеть слезы, не мог выносить эту пытку. И теперь-то он прекрасно понимал, почему Аннабел с такой легкостью выходила из себя, когда речь заходила о поведении юного Джорджа. И конечно же, было ясно, почему миссис Лейк всегда прислушивалась к ее мнению о том, как следовало воспитывать мальчика. Да, теперь все складывалось в целостную картину.

«Но все же странно… — думал Джаррет. — Странно, что я ни о чем не догадывался…» А впрочем — ничего странного. Ведь Аннабел двенадцать лет училась скрывать свой секрет. А он, охваченный страстью, не видел в ней несчастную мать.

Дождавшись, когда Аннабел немного успокоилась, он спросил:

— А Джордж знает?

Она покачала головой:

— Нет, разумеется. Ведь ты же сам видел, что он считает своей матерью Сисси. И я… Я не знаю, как ему сказать. Боюсь, он возненавидит меня, если узнает правду. — Она подняла к нему залитое слезами лицо. — И если он отвернется от меня… О Боже, я этого не перенесу! Я умру, если такое случится!

Джаррет невольно вздохнул. Боль, которую сейчас испытывала Аннабел, казалось, передавалась ему, так что он чувствовал болезненное стеснение в груди.

— Но как же может Джордж возненавидеть тебя, дорогая? Ведь ради него ты отказалась от собственной жизни. Он должен это понять.

— Надеюсь, что ты прав. — Она снова всхлипнула. — Наверное, скоро мне придется рассказать ему правду. — Тут Аннабел пристально взглянула на него и добавила: — По крайней мере теперь ты понимаешь, почему наш брак невозможен?

При слове «невозможен» Джаррет решительно покачал головой:

— Нет, дорогая, не понимаю. Какое отношение к нашему браку имеет твой сын?

— Как какое? Если я выйду за тебя замуж, мне придется признать Джорди своим сыном, то есть объявить его незаконнорожденным и сделать объектом сплетен. Или, может быть, ты думаешь, что я оставлю все как есть — оставлю его у Сисси и Хью, а сама всю жизнь буду его «тетей»? Если ты действительно так думаешь, то я…

— Успокойся, дорогая. Твой сын станет членом семьи Шарп, а что касается обстоятельств его рождения, то к скандалам мы привыкли. Одним скандалом больше, одним меньше — какая нам разница? Для нас это не будет иметь ни малейшего значения.

Аннабел посмотрела на него с сомнением.

— Представляю, в каком восторге будет твоя бабушка, когда ты объявишь, что твоя жена — дочь пивовара с незаконнорожденным сыном.

Джаррет весело рассмеялся.

— Моя бабушка — дочь владельца таверны, дорогая. И если я могу принять твоего сына, то она тем более его примет. Иначе пошлю ее к черту.

— А она тогда может забрать у тебя пивоварню, разве не так?

Джаррет покачал головой:

— Нет, не так. Мы с ней заключили сделку, и она не пойдет на попятную. Но даже если пойдет — я не допущу, чтобы вы с Джорджем голодали. Так что об этом не беспокойся.

Аннабел тихонько вздохнула.

— Меня беспокоит другое… Я не хочу делать ему больно. Не хочу отнимать у него жизнь, к которой он привык. И не могу оставить его. Просто не могу.

— Я и не прошу тебя об этом. Твой сын будет с тобой. А если честно… Мне кажется, он сам должен все решать. Главное — расскажи ему правду. И пусть сделает свой выбор — то ли подвергнуться риску скандала, но жить со своей настоящей матерью, то ли остаться здесь, пока не вырастет.

— Если он выберет последнее, я не смогу отсюда уехать. И не уеду.

— А я не смогу уехать из Лондона, — пробормотал Джаррет со вздохом. — По крайней мере до тех пор, пока буду стоять во главе пивоварни.

— Вот видишь? Я же сказала, что из этого ничего не выйдет.

— Дорогая, не надо так говорить. Неужели ты действительно полагаешь, что твой сын захочет, чтобы ты ради него отказалась от собственной жизни? От возможности выйти замуж, завести семью и других детей?..

Глаза Аннабел округлились.

— Ты хочешь… Ты хочешь иметь детей? — пролепетала она.

Джаррет молчал, не зная, что ответить. Он не собирался говорить о детях, но эти слова вырвались у него как бы сами собой, помимо воли.

— Так как же? — не унималась Аннабел. — Хочешь, да?

Судорожно сглотнув, он пробормотал:

— Наверняка когда-нибудь… захочу. А почему бы нет, Аннабел?

Она с грустной улыбкой покачала головой:

— Ох, Джаррет, ты ведь не об этом думал, когда делал предложение, верно? Что ж, я тебя понимаю. Ни один мужчина не захочет получить в дополнение к жене еще и ее сына, уже почти взрослого.

Джаррет насупился и пробурчал:

— Я вовсе этого не говорил. Не говорил ничего подобного. Что же касается твоего сына… У тебя было больше двенадцати лет, чтобы привыкнуть к его существованию, — а я должен привыкнуть за пять минут? И вообще мне кажется, что дело вовсе не в Джордже. — Он внимательно посмотрел на нее, потом вдруг спросил: — Знаешь, какая главная твоя проблема? Ты боишься рисковать. Ты каждый раз стараешься выбрать самый безопасный путь. И мою ставку ты приняла только потому, что была уверена в выигрыше. А если бы имела хоть малейшее сомнение, то ни за что бы не согласилась играть.