Книга Феликс - значит счастливый... Повесть о Феликсе Дзержинском - Юрий Михайлович Корольков

ссылках. Я не буду жалеть, если сейчас придется идти на каторгу, в том случае, если это поможет отторгнуть от партии чуждые элементы, которые примазались к ней во время подъема революционной волны и в настоящее время являются ее паразитами, а также и те слабые элементы, которые до основания разложил тяжелый период контрреволюции... Эта позорная оппозиция стала для партии вредной лишь из-за внутренней болезни, которая в настоящее время изнутри взрывает варшавскую организацию. Я имею в виду провокацию. Это только она подготовила подходящую почву, настолько ослабила организацию, ее дисциплину и внутренние связи, что даже бессмысленное интриганство и личные нападки нескольких смутьянов сумели парализовать политическую жизнь варшавской организации».

Дзержинский был еще в Кракове, когда в феврале, за месяц до того как отправиться в ссылку, Зося отняла от груди ребенка и отправила Ясика к пани Савицкой. Но первые же дни жизни мальчика у чужих людей вызвали новые треволнения. В поисках детей для своего пансиона пани Савицкая целыми днями разъезжала по городу, доверив принятых детей неопытной, да и не вполне добросовестной няне. Ясика накормили кашей, которой он до того никогда не ел, и ребенок снова тяжело заболел. Доктор Корчак сам приехал в детский пансион, осмотрел ребенка и пришел к выводу, что ему необходимо грудное молоко. В восемь месяцев вес Ясика был немногим больше веса новорожденного ребенка. И снова начались бессонные ночи, страдания матери за своего первенца.

А в конце марта этап ссыльных отправили в Сибирь. Зосю везли по тому же пути, которым несколько лет назад следовал ссыльный Феликс Дзержинский, — через Москву, Самару, Челябинск, Иркутск, а дальше по Лене до Орлинги. Туда добрались только через три месяца.

Сибирское лето было в разгаре. Письма от Феликса не приходили. Но вскоре после приезда Зося получила от отца странную книгу — старую, потертую, в потрепанном переплете. Она называлась «Сила» и принадлежала перу малоизвестного писателя Адама. Поначалу Зося не поняла, почему отец прислал ей именно эту книгу, но через некоторое время пришло письмо от Феликса, совсем короткое. В нем он писал:

«Зося, моя дорогая! Прочла ли ты «Силу»? Стоит внимательнее прочесть, так как в этой книге много бодрящих мыслей, придающих настоящую силу. Крепко тебя обнимаю. Ф.»

Так вот в чем дело! В книге спрятано то, о чем предупреждал Феликс — давно, еще в Кракове. Паспорт! То, что необходимо для побега...

Но Зося не стала извлекать его из переплета книги. В Орлинге, как и повсюду в сибирской ссылке, обыски поселенцев были обычным явлением. Не следовало рисковать. Стремясь отвлечь внимание жандармских властей, Зося делала вид, будто смирилась со своей судьбой. В письме к отцу написала, чтобы ей прислали сына, по которому она очень скучает. Как бы между делом сообщила, что книжку получила и просит побыстрее выслать комментарии к ней (то есть деньги для побега). А деньги были уже в пути.

В конце августа она получила их и тут же начала деятельно готовиться к побегу.

Через день или два в Орлинге с низовья ждали парохода, последнего перед ледоставом. Пароход пришел, но оказалось, что на нем плывет урядник, которому поручен надзор за ссыльными. Он хорошо знал Софью Дзержинскую. Вариант с пароходом отпал.

Пароход ушел. Однако выяснилось, что следом из Орлинги идет в верховья почтовая лодка. Оказалась там и попутчица. Стоимость дороги сократилась наполовину.

Почтовую лодку тянули на буксире две лошади, которые шли по берегу. Двигались они медленно, но все же через несколько суток достигли Жигалова.

Дальше на перекладных ехали до Иркутска. Потом был жесткий плацкартный вагон, верхняя полка, дорога далекая, но с каждой верстой приближающая к встрече...

В Москве с Казанского вокзала Зося перебралась на Александровский и в тот же вечер уехала в Люблин. Из Москвы она дала телеграмму отцу в Клецк, куда он переселился, забрав Ясика из пансиона пани Савицкой. Помня советы Феликса, Софья не поехала ни в Варшаву, ни в Клецк: жандармы прежде всего стали бы искать ее у родных. В Зосиной телеграмме было всего несколько слов: «Выезжай немедленно в Люблин. Зофья». И отец все понял.

Из Клецка он приехал на лошадях в Несвиж, дождался поезда на Люблин. Это был тот самый поезд, в котором ехала Зося. Наступила ночь, теплая, звездная. Зося стояла у опущенного окна и вдруг увидела отца. Узнала его в свете тусклого фонаря, что горел на перроне. Он садился в соседний вагон. Подавив в себе порыв броситься к отцу, Зося следила, как отец подает свой билет проводнику, как поднимается по ступеням вагона.

Она стала терпеливо ждать. Глубокой ночью перешла в соседний вагон, нашла спящего отца и тихо погладила его руку...

Вагон мерно покачивался из стороны в сторону. Они сидели в темноте и под стук колес переговаривались шепотом, чтобы никого не разбудить. Условились, что и дальше в дороге станут делать вид, будто не знают друг друга.

В Люблине жил старший брат Зоси, но заночевала она и провела следующие дни в комнате, снятой у незнакомых людей. Теперь все ее мысли были устремлены к тому, чтобы поскорее встретиться с Феликсом. Надо перебраться через границу, забрать к себе сына. Зося сразу же отправила письмо Феликсу на Ягеллонский университет. Ответ пришел через несколько дней, но почерк был незнакомый. Кто-то сообщал, что Карловича в городе нет, а ей следует обратиться к Францишке Ган по такому-то адресу.

Значит, Феликс в Польше, на нелегальной работе, — сделала вывод Зося. А явка — в Домброве. Незнакомая Ган поможет добыть проходное свидетельство для переезда границы.

Францишка Ган, жена литейщика, радушно встретила Зосю. Она давно ее ждала — о приезде Зоси сообщили из Кракова. Утром муж Францишки ушел на работу и женщины остались вдвоем.

— Несчастье-то у нас в партии какое... — делясь печальной вестью, сказала Францишка. — Эдмунда арестовали.

Зося посмотрела на нее с недоумением.

— А кто это? — Зося не знала, что Феликс сменил кличку и его называли теперь Эдмундом.

— Не знаете?.. Не может быть! Кто же не знает в партии Эдмунда!

— Даже не слышала, — повторила Зося.

— Ну как же, у него еще жена в Сибири и маленький сынишка, который родился в тюрьме...

Францишка увидела, как побледнело лицо ее новой знакомой, какое отчаяние на нем отразилось. И все поняла. Подошла к Зосе, уронила на ее плечо голову. Женщины обнялись и заплакали...

Через несколько дней, связавшись с нужными людьми, Зося получила документы и уехала