Книга Танцующая с грозой - Дина Сдобберг

— На церемонии, я заметил уходящую почти сразу после вас с Ариссой, Наргу и последовал за ней. — Ответ змея перебила истеричным смехом Нарга, что даже допрос менталистами выдержала с высоко поднятой головой. Но тот, быстро продолжил. — Я застал почти конец разговора. Но слышал, как Нарга уговаривала мать подложить под твоих мужей своих племянниц, пока тебя якобы похитят, чтобы ты не узнала. Слышал, как они думали, куда б тебя отправить, что бы это похищение организовать, но тут им судьба шанс предоставила. Мать действительно взяла с Нарги клятву, что та не причинит тебе вреда. И Нарга действительно давала клятву, что лично она тебя и пальцем не тронет, как легко, оказалось, обойти эту клятву, ты знаешь сама. Мать и правда не собиралась подвергать тебя опасности и, тем более, отдавать тебя для развлечений в клан бурых. Это ложь. Хотя об этом и так все уже знают…

Я стояла, ни жива, ни мертва. Казалось, в этом зале враз исчез весь воздух. Легко обойти оказалось не только клятву, что давала Нарга, но и ритуальную клятву Тени. А наг тем временем продолжал свои вынужденные откровения, каждым новым словом о своих мыслях гася в душе понимание, сострадание, желание помочь, тем, кто слабее или просто в беде. И веру. Выжигая каленым железом веру в чужое благородство и преданность, не оставляя ни капли внутри.

— Я был уверен, что с нападающими я справлюсь, «зеленые» никогда не были сильны, да и воинское искусство презирали. А зная, где тебя искать, именно я бы тебя и вытащил. Я и не представлял, что Нарга желает тебя уничтожить. А насилие… Насилие, даже самое жестокое, можно пережить, забыть, затереть воспоминания. Если есть рядом тот, кто готов отогреть после пережитого и заслонить собой от всех воспоминаний…

— Серьезно? Ты действительно говоришь, то, что думаешь? Всего лишь насилие? — я ушам своим не могла поверить. Слова слышала, а понимать, мой разум отказывался.

— Я просто люблю тебя, и мне, казалось, выпал шанс остаться рядом с тобой не просто тем, кого ты пожалела. — Голос нага то дрожал, то хрипел

Любит. Любит! Любит? Как можно настолько извратить, изгадить такое сильное, такое светлое чувство? Как можно оправдать откровенную низкую подлость любовью?

— Ты… Ты знал, что готовят для меня твои родственники, и молчал? — Огненный комок боли от осознания предательства мешал дышать полной грудью. — Посмотри на меня! Ответь, глядя в глаза, как в тот момент, когда клялся жить для меня.

— Знал… — Быстрый взгляд на меня, одно движения сильного тела, и наг опускается на колени, утыкаясь лицом в каменные плиты пола в позе смирения и раскаяния в паре сантиметров от моих ног. Той самой позе, что требовала от него неизвестная нагиня, когда он был готов пойти на страшную и позорную смерть, но не смириться. — Надеялся, что тогда твои мужья не смирятся с тем, через что прошла их жена, и откажутся от брачной связи. И ты примешь меня. Прости…

Прочь. Бегом. Отсюда. Бежала, чудом уворачиваясь от рук и хвостов, пытающихся удержать меня мужей. На выход. Туда, где небо уже разрывали огненные плети молний.

Как я угадываю повороты в этих чертовых, бесконечных переходах? Не знаю. Чутьем, механической памятью, на удачу. Слышу за спиной шорох быстрых движений, голоса, знакомые и нет, что просят остановиться, успокоиться, вернуться. А я бегу, не чувствуя прикосновений холодных плит пола к ступням. Мне душно, мне не хватает воздуха, я задыхаюсь.

Большая арка центрального входа мелькает смазанным силуэтом, отмечаю лишь боковым зрением. На свободе! Несколько быстрых шагов, и из под ног сыпется мелкая крошка камней в бездонную пропасть. Меня останавливает только сильный порыв ветра, что не бьет, а удерживает, не дает сорваться.

В небе клубятся почти черные тучи, сырой, насквозь пропитанный запахов влаги воздух. А я чувствую, как губы растягиваются в безумной улыбке. И то ли мне кажется, то ли еще действует заклинание Риса, что показывает мои воспоминания, но я слышу звучание скрипичного трио. Узнаю бессмертные ноты любимого в прошлой жизни Вивальди. С восторгом встречаю буйство стихии, замираю на самом краю обрыва, под хлесткими струями, под сверкающей яростной плетью молнии, слышу бой барабанов и грохот литавр, в знаменитом сонатном аллегро.

Не боюсь, доверяю, безумно смеюсь, и плевать на зовущие голоса. Широко, словно крылья, развожу свои руки, открытой грудью встречаю очередной шквал грозового ливня, растворяюсь в объятиях игривого ветра, что путается в волосах и бьется в мокром подоле платья.

Вскидываю руки к небу, вытягиваюсь скрипичной струной, что звучит сейчас чистым надрывом, разворот по оси, прогибаюсь назад в позвоночнике, волосами касаюсь земли. Резко распрямляюсь, схлопываю руки над головой, нога идет вверх, резкий сгиб и рывок в колене, повтор, выход на шпагат. Как давно я не стояла у балетного станка, а тело прекрасно помнит.

Почти не контролирую себя, на автомате отмечаю выполнение антраша, слишком резкий и высокий жете, разворот, арабеск. Не боюсь сорваться, не думаю ни о чем. Есть только я и гроза, что наполняет собой мою кровь, мое сердце и душу. Страха нет, границ нет, нет ни времени, ни пространства. Есть безумие в сердце и безумие в небе, что так созвучны, так легко отражают друг друга. Я словно пытаюсь предугадать, опередить очередную вспышку. И молния словно поддается, играется, дает себя поймать на мгновение и вторит раскатом грома, что закладывает уши.

Крепкая хватка на талии, чье-то тело дрожит, но прижимается к ногам в крепком объятии. Опускаю глаза, с трудом выныриваю в реальность и вижу испуганные глаза Риса. Осматриваюсь, ненадолго приходя в себя. Почти весь склон занят вышедшими из пещер нагами. Трясущиеся, боящиеся, откровенно напуганные и такие жалкие. Ждут, что сию секунду начнут падать замертво, выпитые грозой.

— Марина, пойдем, пойдем в пещеры. Нельзя под грозу, вернемся — быстро шепчет малыш. Не побоялся, значит, пойти за мной, увести от опасности.

— Не бойся! Идем со мной! — подхватываю мальчишку на руки, и раскручиваю вокруг собственной оси.

И мы уже вдвоем смеемся под струями воды и искрящимися белыми молниями.

Возвращаюсь в реальность от жжения на руке. Смотрю на Риса и не могу удержать улыбки.

— Ты тут, говорят, новый клан организовал? А как будешь называть? — наги же именуются по цветам. Рис задумался и с шальной улыбкой выдал:

— Грозовой! Мы будем грозовой клан! — Словно подтверждая его слова, небо раскалывается под ударом десятка молний одновременно. И под громовою волну на граффитово-серой чешуе Наариса проявляются снежно белые, изломанные линии молний.

А с моей руки с тихим звоном опадают брачные браслеты, грязными разводами размывается браслет Тени. В сложенные ладони птицей слетает молния, превращаясь в давно знакомый пламенный шар, задерживается на секунду, словно приветствуя, и взмывает в светлеющее небо.

Я свободна! Слышу испуганный шепот змеев. Смотрю на сиротливо валяющийся брачный браслет медведя. И забираю. Единственное, что забираю на память о своем замужестве. Протягиваю руки Каяне и Рису, что без страха, вкладывают свои ладони, и обращаюсь к самому родному в мире человеку.