Книга Эволюция Бога. Бог глазами Библии, Корана и науки - Роберт Райт

Так или иначе, для наших нынешних целей честность авторов Библии неважна. Домашнее задание заключается скорее в том, чтобы понять: при расшифровке процесса христианской революции надлежит подходить к Новому Завету с той же перспективой, что и к Ветхому Завету, Еврейской Библии. Следует помнить, что библейские повествования отражают не только времена, когда происходили описанные события, но и времена, когда эти повествования обретали связность. Не упуская из виду это обстоятельство, мы можем понять, как именно казнь на кресте, событие, которое теоретически должно было покрыть предполагаемого мессию несмываемым позором, в конце концов превратило его в символ вселенской любви.

Разумеется, это потребует некоторых усилий, ибо реальный, «исторический» Иисус, вообще не делал акцентов на вселенской любви. По крайней мере, именно об этом убедительно свидетельствует пристальный и критический взгляд на Писание.

«Исторический Иисус»

Весомые доказательства существования «исторического Иисуса» скудны. Библейские книги, рассказывающие о жизни и высказываниях Иисуса, – Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, – были написаны приблизительно в 65-100 годах н. э., через 35–70 лет после его смерти14. К тому времени «первоисточники», которыми пользовались авторы, передаваемые в устной или письменной форме рассказы об Иисусе, несомненно были сформированы психологическими и риторическими потребностями его последователей. (Послания Павла, такие новозаветные книги, как Послания к Филиппийцам и Римлянам, были написаны раньше, примерно через двадцать лет после смерти Иисуса. К сожалению, в них почти ничего не сказано о жизни Иисуса и очень мало – о том, что он говорил.)

Евангелие от Марка обычно считается наиболее достоверным в фактическом отношении из всех четырех евангелий. Оно было написано в 70 году н. э., примерно через сорок лет после казни на кресте. Срок немалый, но в этом случае накопление сомнительной информации происходило не так долго, как в случае с Евангелиями от Матфея и Луки, написанными примерно через пятьдесят лет, или с Евангелием от Иоанна, написанным через шестьдесят или семьдесят лет. Более того, во время написания Евангелия от Марка существовали шестидесяти-семидесятилетние люди, которые в молодости своими глазами видели поступки и слышали слова Иисуса, знали подробности его биографии, и эти воспоминания скорее всего обуздывали изобретательность автора. Численность таких людей сократилась примерно за десять лет до того, как обрели форму другие евангелия, что и обеспечило их авторам свободу творчества.

Если мы пройдемся по евангелиям в порядке их написания, то заметим это накапливание сомнительной информации. Марк ни в коей мере не дает нам «чистую неприукрашенную истину», однако его повествование явно менее приукрашено, чем более поздние. (Настоящее имя и личность автора Евангелия от Марка, как и других евангелий, неизвестно, но во всех случаях ради удобства я буду именовать авторов по названиям их книг.)

Рассмотрим проблему появления Иисуса в скромном поселении Назарет. В Еврейской Библии сказано, что Мессия будет потомком царя Давида, и, подобно Давиду, родится в Вифлееме15. Марк не дает ответа на вопрос, каким образом «Иисус из Назарета» мог родиться в Вифлееме. Но к тому времени, как были написаны Евангелия от Матфея и Луки, ответ появился – даже два ответа. У Луки родители Иисуса приезжали в Вифлеем на перепись и вернулись в Назарет после рождения ребенка. У Матфея родители Иисуса просто жили в Вифлееме. Как же тогда Иисус очутился в Назарете? В ходе развития побочной сюжетной линии, в которой семья вынуждена бежать в Египет, а затем, поскольку возвращаться в Вифлеем было опасно, поселилась в «городе, называемом Назарет»16. Противоречие между Евангелиями от Луки и Матфея указывает, что в данном случае неудобную истину следует искать в самом раннем из евангелий, у Марка, и что Иисус из Назарета действительно был Иисусом из Назарета.

Так же и с вопросом об отношении Иисуса к собственной смерти. Если Иисус был сыном Божьим, которого отправили в мир на смерть, казалось бы, он должен был встретить ее как благодать – пусть и не радостно, но по крайней мере, с некоторым достоинством и смирением. Ведь он с самого начала знал, что произойдет, и знал, что в конце концов воскреснет. Однако у Марка его последние слова – «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» – словно казнь на кресте стала для него страшным сюрпризом и концом. В Евангелии от Луки, написанном одним-двумя десятилетиями позднее, подобных озадачивающих моментов нет, в последних словах Иисуса звучит невозмутимость: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой». У Иоанна он говорит просто – «совершилось!», вновь не выказывая никаких признаков сомнения или удивления17. (А что касается самого великодушного из высказываний Иисуса на кресте – «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» – оно, произнесенное в начале сцены распятия у Луки, выглядит добавленным после завершения работы над евангелием.18) Повествование Марка, самое раннее из всех, опять-таки содержит «неудобную» особенность, которую обошли другие евангелия.

Тем не менее существует еще по меньшей мере две неудобных истины, сохранившихся не только у Марка, но и у Матфея, Луки или обоих. Во-первых, когда фарисеи требовали, чтобы Иисус явил им знамения с неба – «искушая Его», как выражается Марк, – он не смог этого сделать. Во-вторых, его отвергли в родном городе, где он тоже не сумел сотворить эффектное и убедительное чудо. То, что эти фиаско сохранились в евангелиях, написанных позднее Марка, может означать, что, как предположили исследователи, некоторые неудачи Иисуса стали предметом обсуждения для его противников, и, вероятно, образовали связные, записанные критические замечания, просуществовавшие десятилетиями19.

Даже в этом случае, когда не только Марк признает неудобные факты, он действует наиболее откровенным образом, без налета искусственности, накопившегося в более поздних рассказах. У Марка, когда фарисеи просят от Иисуса «знамения с неба», он входит в лодку и отплывает, сказав: «Для чего род сей требует знамения? истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение». К моменту написания Евангелия от Матфея тот же сюжет изменился в более выгодную сторону. Здесь Иисус тоже говорит, что знамение не дастся этому роду, но называет и причину: это лукавый род. Более того, Иисус переворачивает требование знамения с ног на голову, обвиняя фарисеев в неумении различать «знамения времен». Во втором описанном у Матфея случае Иисус пользуется брошенным ему вызовом как поводом, чтобы таинственно предсказать собственную смерть и воскресение; так фарисеи все-таки получают знамение, но не замечают его по слепоте своей. Большинство ученых, не считающих Матфея и Луку современниками, полагают, что второй написал евангелие позднее первого. У Луки важность проблемы снижена, требование явить знамение уже исходит не от фарисеев, а от неизвестных зрителей, и отклоняется уверенным и уклончивым ответом, в котором содержится зашифрованное предсказание смерти и воскресения Иисуса20.

Особенно неудобным для сторонников Иисуса было несомненно то, что город, где он вырос, отверг его. Численность населения Назарета не превышала трехсот человек. Большинство жителей города знали Иисуса лично, многие наверняка приходились ему родственниками. Неудивительно, что истории, настолько режущей глаз немым укором, и сохранившейся до Марка, Матфей и Лука сочли своим долгом противостоять, что и сделали с большим успехом.