Книга Король воронов - Мэгги Стивотер

– Привет, маленький король, – приветствовала его Гвенллиан.

Она сидела на одном из разнородных углов крыши, упершись сапогами в черепицу – темный странный силуэт в рассеянном мерцающем свете призрачных фонарей внизу. Тем не менее в ней было что-то благородное, особенно в храбром и надменном подъеме головы. Гвенллиан похлопала по крыше рядом с собой.

– Это безопасно?

Она склонила голову набок.

– А ты умрешь именно так?

Ганси осторожно подошел к Гвенллиан – грязь и древесный мусор крошились у него под ногами – и сел рядом. С крыши были видны в основном одни деревья и снова деревья. Дубы, которые с земли казались просто однообразными стволами, на уровне крыши становились сложными мирами вздымавшихся ветвей; их плетение делалось еще затейливее из-за теней, которые отбрасывало на них оранжевое сияние фонарей.

– Хэй-хо, хэй-хо, – негромко и презрительно пропела Гвенллиан. – Ты пришел искать мудрости у меня?

Ганси покачал головой.

– Смелости.

Она оценивающе взглянула на него.

– Ты пыталась остановить войну, которую вел твой отец, – сказал Ганси. – Ты пыталась пырнуть ножом его любимого поэта прямо за столом. Наверняка ты была почти уверена, что для тебя это не закончится ничем хорошим. Как ты решилась?

Она совершила свой храбрый поступок несколько сотен лет назад. Глендауэр уже много веков не сражался на валлийской земле, и человек, которого Гвенллиан пыталась убить, давным-давно был мертв. Она хотела спасти семью, которой больше не существовало, она потеряла всё и теперь сидела на крыше дома номер 300 на Фокс-Вэй, в совершенно ином мире.

– А ты еще не понял? Король действует, чтобы могли действовать и другие. Из ничего ничто и не получится. Но из чего-то получается что-то.

Она поводила в воздухе своими длинными пальцами, хотя Ганси сомневался, что этот рисунок предназначался для чьих-то еще глаз, кроме ее собственных.

– Я Гвенллиан Глендауэр, я дочь короля и дочь света древа, и я сделала нечто, чтобы другие тоже могли что-то сделать. Это по-королевски.

– Но как? – спросил Ганси. – Как ты с этим справилась?

Она сделала вид, что пыряет его в бок. Когда Ганси скорбно взглянул на нее, Гвенллиан рассмеялась – безумно и свободно. Провеселившись целую минуту, она ответила:

– Я перестала спрашивать как. Я просто сделала это. Голова чересчур мудра. Огонь – в сердце.

Больше она ничего не сказала, а он ни о чем не спрашивал. Они сидели бок о бок на крыше, и пальцы Гвенллиан танцевали в воздухе. Ганси смотрел, как огни Генриетты точно так же танцуют в такт скрытой, плюющейся энергией силовой линии.

Наконец он сказал:

– Возьми меня за руку.

Ее пальцы перестали двигаться, и она хитро посмотрела на Ганси, удерживая его взгляд целую минуту и как будто подначивая отвести глаза и передумать. Он устоял.

Гвенллиан придвинулась ближе – от нее пахло гвоздичными сигаретами и кофе – и, к огромному удивлению Ганси, поцеловала его в щеку.

– Храни тебя Бог, король, – сказала она и взяла его за руку.

Ничего сложного, в конце концов. Ганси уже видел это проблесками в прошлом. Он чувствовал абсолютную уверенность. Но правда заключалась в том, что он продолжал двигаться прочь. Гораздо сильнее Ганси пугала мысль о том, в какой мере он на самом деле был властен над нынешним течением собственной жизни. Проще поверить, что ты отважный корабль, швыряемый судьбой, чем управлять им самому.

Теперь он собирался встать у руля. И если возле берега торчали скалы, значит, так суждено.

– Скажи мне, где Оуэн Глендауэр, – произнес Ганси в темноту. Решительно и уверенно, с той силой, которую вложил в свои слова, чтобы справиться с Ноем, чтобы отдать приказ скелетам в пещере. – Покажи, где Король Воронов.

49

Ночь начала вопить.

Этот звук шел отовсюду – дикий вопль. Первобытный. Боевой клич.

Он становился громче и громче, и Ганси поднялся на ноги, прикрывая ладонями уши. Гвенллиан что-то прокричала, восторженно и яростно, но этот звук заглушил ее голос. Он заглушил шелест оставшихся сухих листьев на дубах и шорох ботинок Ганси, шаркавших по крыше, пока он осторожно подбирался к краю, чтобы лучше видеть. Звук заглушил фонари, и улица погрузилась во тьму. Этот вопль заглушил всё, а когда он затих и свет зажегся вновь, посреди улицы, внизу, стоял белорогий зверь, широко расставив копыта и подозрительно глядя вокруг.

Где-то там был обычный мир, мир, где существовали светофоры, торговые центры, неоновые рекламы на заправках, синий ковер в загородном доме. Но здесь и сейчас… был только миг до этого вопля и миг после.

У Ганси звенело в ушах.

Животное подняло голову и посмотрело на него яркими глазами. Это было существо, чье название, как кажется людям, они помнят, но только до той секунды, пока не увидят его, и тогда название исчезнет, оставив после себя одно лишь зрительное ощущение.

Это существо было старше всего на свете, прекраснее всего на свете, ужаснее всего на свете.

Торжество и испуг пели в груди Ганси – те же чувства нахлынули на него, когда он в первый раз оказался в Кабесуотере. Он понял, что уже видел нечто подобное – стадо белых зверей, которое пронеслось по волшебному лесу. Впрочем, теперь, глядя на это существо, Ганси понял, что они были его копиями, потомками, воспоминаниями, снами о нем.

Зверь дернул ухом. А потом бросился в ночь.

Гвенллиан спросила:

– Ну, ты готов последовать за ним?

Да.

Она указала на дуб, и Ганси не стал задавать вопросов. Он быстро подошел к нависшей над крышей ветке, взобрался на нее и полез вниз, цепляясь за выступавшие сучки. Он перебирался с ветки на ветку, а потом, оказавшись в трех метрах от земли, спрыгнул, ощутив удар от приземления всем телом, от пяток до зубов.

Зверь исчез.

Но Ганси не успел даже почувствовать разочарование, потому что вокруг были птицы.

Повсюду. Воздух сиял и переливался от перьев и пуха. Птицы кружились, ныряли, носились по улицам, свет фонарей выхватывал крылья, клювы, лапы. В основном это были вóроны, но попадались и другие. Маленькие синички, гибкие горлицы, крепко сложенные сойки. Птицы поменьше вели себя хаотичнее воронов, как будто были захвачены духом этой ночи, но не понимали цель. Некоторые пищали и кричали, но главным образом слышался шум крыльев. Гул, гудение неистового полета.

Ганси ступил во двор, и плотная стая немедленно окружила его. Птицы носились вокруг, задевая Ганси крыльями, перья касались его щек. Он не видел ничего, кроме птиц, всех цветов и размеров. Его сердце тоже обрело крылья.

Ганси едва дышал.

Ему было так страшно.