Книга Записки наемника - Виктор Гончаров

– Расстегивай брюки, – шепчу я. Я уже на той стороне стены. – Расстегивай брюки и давай мне сюда руки. Вылезай…

Людмила выскальзывает из брюк, словно змея из своей старой, ненужной ей кожи. Брюки повисают на колючей проволоке. Я пытаюсь их отцепить, но они еще больше запутываются.

Мы уходим подальше от стены, подальше от проклятого дома с дымящимися, неестественно прекрасными гобеленами на стенах.

Я – полностью невидимый в камуфляже, а девушка – в белом треугольнике плавок.

…Занимался рассвет. Теперь было хорошо слышно, что и в городе звучит перестрелка и даже грохочут орудия.

Что тут, война?

Надо уходить из этого города. Улетать на север. Там нет Абхазии, нет грузин и абхазцев, которые не поделили власть. Я быстро надуваю лодку. Со стороны виллы слышатся крики. Мне не дают покоя оставленные брюки Людмилы. Это след. Голоса приближаются.

– Уходим в море, там гидроплан!

Мы входим в теплую воду. Забредаем поглубже. Из тумана начинает вырисовываться силуэт гидроплана и приближается к нам.

Но со стороны виллы появились вооруженные люди. Много людей. Успели очухаться. Обнаружили брюки и напали на след беглецов. Все-таки надо было не оставлять следов. Это на будущее. Какое будущее?

Одной рукой я держал Людмилу, а другой, почти не прицеливаясь, начал отстреливаться.

– Ты можешь плыть?

– Попробую…

– Плыви к гидроплану…

Я стою по грудь в воде и одиночными выстрелами заставляю противника залечь. Одновременно отталкиваюсь ногами ото дна и, держа автомат на весу в воздухе, плыву к гидроплану.

Вот и поплавки гидроплана.

Выстрелы загрохотали с новой силой.

Ирина высовывается из кабины.

– Что, заводить?

– Давай, – говорю я.

Некоторое время слышится возня, крики, и вот мощный мотор взревел.

Нам не надо было этого делать. Но у нас не оставалось иного выхода.

Как только летчик начал разворачивать гидроплан, чтобы уйти в море, выстрелы загремели с новой силой. Гидроплан развернулся, но этим самым подставлял бок машины и делал ее удобной мишенью для нападающих, которые стремительно приближались к воде.

Я не мог влезть в самолет. Неожиданно что-то зашипело, длинная молния отделилась от берега и мгновенно приблизилась к гидроплану. Бамм! Бамм! Выстрел из гранатомета угодил в борт. Горячая волна взрыва едва не сорвала меня с поплавка.

– Людмила, держись…

– Держусь, Юра, держусь… – отвечала девушка. Она была еще в воде, и обеими руками сжимала обшивку поплавка. Девушка уже пришла в себя и теперь обходилась без моей помощи.

Снова шипение, снова неяркая молния и – новый взрыв сотряс гидроплан. Мы целы. Что с Ириной? Уцелел ли пилот? С берега наседают солдаты.

– Держись! – снова кричу я Людмиле, а сам вскакиваю в открытую дверь… Все разворочено, тлеет изоляция. В кабине летчик держится за окровавленную голову. Ирина тоже оглушена, трясет головой, но крови нет.

– Тебя оглушило, уходим отсюда, сейчас они еще раз ударят из гранатомета.

Мои слова оправдываются. Слышится выразительное шипение, и мощный взрыв сотрясает гидроплан. Поплавки настолько иссечены пулями, что воздух из них со свистом уходит. Разбитый гидроплан медленно погружается в воду.

– Уходим! – кричу я девушкам и веду прицельный огонь по нападающим, выискивая глазами гранатометчика. Его нигде не видно. Все в серой пелене, дыме от взрывов.

Наверное, из-за тумана и измороси нас троих не очень-то видно. Мне, забрав Ирину, следовало уходить. Думаю, мы едва различимы на воде. Но гидроплан хорошо заметен и в тумане! Поэтому снова слышится буханье гранатомета и короткое характерное шипение летящей гранаты.

– Не смотреть! Отвернуться, сгруппироваться, и под воду… – пытаюсь я научить военному делу женщин.

Но где там! Обе поворачивают головы в сторону гидроплана. Они, видите, ли, желают посмотреть на взрыв. Граната лопается необычайно громко, корпус самолета вспыхивает. Людмила неожиданно хватается за шею.

– Что с тобой, Люда?

Людмила стоит по грудь в воде, у нее безумные глаза, и она держится обеими руками за шею.

Я силой разжимаю пальцы и вижу, что глубоко в горло вонзился лепесток стабилизатора от гранатометной мины. Недолго думая, пальцами обхватываю его и вытаскиваю. Боже, какой он длинный! Кровь горячей струей брызнула из-под пальцев Людмилы.

– Юра, мне больно, Юра… – девушка не говорит, она хрипит.

Никогда в жизни я не был таким растерянным. Я не знал, что делать. Это потом, через несколько минут ко мне пришло решение, вернулись силы, способность анализировать, но в тот момент я готов был обезуметь!

– Зажми шейные артерии, – кричала Ирина прямо мне в ухо, но я ничего не понимал. То есть, конечно, я понимал смысл слов, но не мог отважиться своими почерневшими от пороховой гари пальцами дотронуться до шеи девушки, которая хрипела, задыхалась, кашляла кровью…

– Отплыви в сторону, займись ими, – Ирина командовала мной! Она поддерживала Людмилу, поскольку та еле стояла в воде, и пальцами зажала перебитую осколком артерию.

Убедившись, что раненая в порядке, (Боже! Неужели человек с исковерканной взрывом гранаты шеей может быть в порядке?), я занялся нападавшими.

Они не знали, что мы покинули самолет, и полукольцом прижимали противника к гидроплану, который опустился на дно и в полкорпуса торчал над водой.

Я вышел из тумана словно привидение. Каждый выстрел – один человек. Эти люди – солдаты. Они взялись за оружие, а если ты взялся за оружие, то должен быть готов к смерти. Выстрелы следовали один за одним. Вскоре солдаты сообразили, откуда идет разящий огонь, и сделали меня центром своего полукольца. Но мое преимущество было в том, что, со стороны моря туман был гуще. Я видел перемещавшихся по берегу солдат, а они меня едва ли различали. Кроме того, я иногда погружался в воду, чтобы обезопасить себя от случайной пули.

Через некоторое время солдаты поняли, что сражаться с невидимым врагом весьма небезопасно. Они отошли, высаживая патроны рожок за рожком прямо в туман.

Будучи по грудь в воде, я побрел в сторону, куда скрылись девушки. Через некоторое время я настиг их. Рана на шее была очень опасна. Людмила и так потеряла много крови. Очевидно, осколок повредил ей голосовые связки, она могла только шептать, и то прилагая невероятные усилия и истекая кровью.

Мы выбрели на берег и поковыляли к городу.

По всему городу стреляли, к небу поднимался дым пожаров. Только теперь стало ясно, что военные действия идут по всей форме. Дальше, за городом, слышалась артиллерийская канонада. Вероятнее всего, это били противоградовые орудия, которые абхазцы приспособили для военных целей.