Книга Шёпот ветра - Ольга Заушицына

— Похоже, мальчики там и вправду симпатичные, — хмыкнула в ответ Лина и уже серьезно добавила: — А говорила я о том, дорогая племянница, как рада, что ты наконец-то вспомнила о себе и отдыхаешь. Ты молодец, Катёнок.

— Должна признать это самая странная похвала в моей жизни.

— Уверяю тебя, с моей стороны это выглядит не менее странно. Но отдых и хорошее питание нужно всем и тебе в первую очередь.

— Да-да я поняла. Кстати, а как у Сережка с аппетитом? Ему же надо набираться сил перед тра… — я едва не сказала «трансплантацией», да так и застыла, почувствовав на своих лодыжках прохладное прикосновение чужих рук. Вернее родных. Паша занял краешек шезлонга, разместив мои ноги у себя на коленях, и с легкой улыбкой посмотрел на меня.

И я запаниковала.

В ушах вместо тётиных слов раздался шум собственной крови, а в голове лихорадочно завертелись мысли: «Он же ничего не поймет, верно? Нет-нет-нет. Я ведь даже не успела ничего такого произнести. А если он догадается?»- я гулко сглотнула, ощущая, как страх тугими обручами сжимает горло, но все-таки открыла рот и сказала:

— Ладно, Лин. Мне уже пора, — каким-то чудом слова прозвучали вполне беззаботно. — Сержику привет и поцелуй от меня, — я дождалась, когда тетя попрощается, и немедленно заблокировала телефон, сжав тот до боли в руке. Мое сердце тоже будто сжали: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я с опаской посмотрела в Пашины глаза — серые, как пасмурное утро, но на фоне угольно-черных ресниц и загорелой кожи, они казались необычайно яркими и пронзительными.

«Может, стоит рискнуть и признаться ему?»

— Это была Лина? — не дав мне толком обдумать последнюю мысль, тут же спросил Паша. — Как они там с Серым поживают?

— Более или менее, — почти не соврала я, и пока парень не успел ничего спросить, пошла в атаку сама: — А почему ты не играешь? Или Ник с Киром, слишком серьезные соперники для тебя? — я кивком указала на немногочисленную компанию парней, околачивающуюся возле сетки, и изобразила беспечную улыбку, хотя внутри меня раздирало от противоречий.

Казалось, вот он идеальный момент, чтобы сознаться ему. Рассказать. О себе, о Сереже, о Лине. И так уже затянула дальше некуда. Хуже того — я всей душой чувствовала, что каждое мое лживое слово или поступок, даже фальшивая усмешка на губах, только усугубляли ситуацию. Делали яму, которую я выкопала себе собственноручно, глубже. Однако — я оглядела высокую сосновую рощу, белоснежный пляж и спокойную водную гладь реки, — пару часов ведь роли не сыграют, верно?

— Ник и Кир, и слово «серьёзно» в одном предложении? — Паша насмешливо заломил черную бровь, продолжая вычерчивать подушечками пальцев на моей голени невидимые символы. — Да ты им льстишь. А насчет твоих мыслей по поводу моего проигрыша… — парень вдруг резко подался вперёд, оседлав мои бедра, и начал неистово щекотать меня.

В ленивой тишине жаркого, летнего дня мой истеричный хохот звучал несколько неуместно. Да и хохотать в сложившейся ситуации для меня было неуместно. Но я смеялась. От всего сердца. От всей души. И от огромной благодарности к этому ужасному человеку, который опять заставлял меня улыбаться и вспоминать, что помимо прошлого с его ошибками у меня ещё есть «здесь и сейчас».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Есть он.

— Краснов, прекрати немедленно! Ты же знаешь, что я терпеть не могу щекотку! — на силу выдавила я, изворачиваясь на узком шезлонге, словно уж на сковородке. — Ну, пожалуйста-а… — в надежде протянула и это, как ни странно, сработало.

Паша замер, по-прежнему сжимая мои ноги бедрами, задумчиво посмотрел на меня сверху вниз, и внезапно выдал:

— Я ворую тебя по крупицам, а хочу обладать без остатка. Мне с тобою до сладкого горько. Мне с тобою до горького сладко…Как тебе? Годится? — он наклонился и легонько подул на мои губы.

— Красиво. А что дальше? — робко спросила я. Холод кулона опять обжигал кожу. А в мыслях по новой завертелись воспоминания о нашей близости.

Поцелуи. Стоны. Слова.

Неужели всё это было на самом деле?

Неужели мы были на самом деле?

— Красиво? — музыкант выпрямился и одарил меня скептическим взглядом, который, к слову, здорово усмирял пыл. — Я уже говорил, что из тебя никудышный критик, Сватова? Хотя, — он поправил лямку на моей шее и многозначительно усмехнулся, — у тебя зрачки расширились. И щеки такие же красные, как твой купальник. Значит, ты в восторге?

— Я в бешенстве, — спокойно сообщила я и едко спросила: — Так достаточно критично?

— Вредина, — Паша нежно чмокнул меня в губы и зашептал на ухо: — Я теряю тебя по секундам. Схватки с временем — мои войны. Поцелуи твои — это чудо. Поцелуи твои — моё …

Окончание фразы я так и не услышала. Раздался хлопок, будто рядом упало что-то тяжелое, а в лицо полетели колючие брызги песка.

— Блин! Что это было? — пока Паша отряхивался, я недоуменно оглянулась и обнаружила неподалеку волейбольный мяч. Они что, специально ним в нас запустили?

— Эй вы, парочка неразлучников, или идите играть, или проваливайте в свой номер! — словно в ответ на мои мысли раздалось голосом Ника.

— Всё, он попал, — Краснов довольно резво соскочил с шезлонга и, подхватив мяч, протянул мне руку: — Ну что, сделаем этих неудачников, Китти-Кэт?

— И заставим их рыдать, — я сжала ладонь парня. И мы, под раздраженное пыхтение Ника, который сравнивал нас, то с улитками, то с черепахами, неспешно зашагали в сторону волейбольной сетки.

— Кстати, — вспомнила я, встретившись на мгновение взглядом с Кузнецовой. Подруга стояла около Димы и вместе со всеми ждала, когда мы вернем мяч в игру. — Почему это Лиза смотрит на тебя так, будто ты сжег её любимое платье?

— Без понятия, — пожал плечами Пашка и лукаво улыбнулся.

Я ворую тебя по крупицам,

А хочу обладать без остатка.

Мне с тобою до сладкого горько.

Мне с тобою до горького сладко.

Я теряю тебя по секундам.

Схватки с временем — мои войны.

Поцелуи твои — это чудо.

Поцелуи твои — моё горе.