Книга Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

Закери стучит в дверь Дориана, раз и другой, и почти что готов уйти, когда дверь резко распахивается.

Дориан смотрит на него – нет, сквозь него. В глазах, широко распахнутых, усталость, и Закери думает, что, может, Дориан спал, но, скорей всего, нет – тот полностью одет, хотя застегнут вкривь и вкось, и к тому же бос, а в руке у него стакан с виски.

– Ты пришла убить меня, – говорит Дориан.

– Я?! – изумляется Закери, но Дориан, не слушая, продолжает:

– …сказал Совиный король. “Я?” – удивилась дочь кузнеца-оружейника.

– Это ты что ж так надрался? – спрашивает Закери, через плечо Дориана глядя на письменный стол, на котором стоит почти что опустошенный графин.

– Они всегда отыщут способ убить меня. Они нашли меня даже здесь, во сне.

На слове “здесь” Дориан разворачивается лицом к комнате, и виски в его стакане, не поспевая за ним, расплескивается веером.

– Ну ты даешь.

Закери следует за Дорианом, а тот продолжает свою историю, обращаясь отчасти к нему, а отчасти к комнате в целом. “Судьбы и сказки” лежат на столе рядом с графином. Заглянув в книгу, Закери видит, что открыта она на истории про три меча, и на картинке – сова в короне на стопке книг, а книги на пне, облепленном свечами (то, что там следует быть еще и пчелиному улью, иллюстратор проигнорировал).

– Новый король придет занять мое место, – вещает Дориан. – Приступай! Это твое предназначение!

Он с пафосом протягивает стакан, и Закери пользуется этим, чтобы забрать стакан и поставить его на стол от греха подальше.

Закери и прежде втайне хотелось, чтобы Дориан что-нибудь еще ему рассказал, но имел он в виду совсем иное. И сейчас он стоит, смотрит и слушает, как обезглавили сову и как рассыпалась в пыль корона, и несмотря на особенности повествования и состояние рассказчика, то, о чем речь, кажется реальным, более реальным сейчас, чем когда он читал те же слова в книге. Будто бы все это действительно случилось когда-то, давным-давно.

– И тут она проснулась, все еще сидя в кресле у камина в своей библиотеке.

Дориан ставит точку, сам рухнув в кресло у камина. Голова его откидывается на спинку, веки смыкаются и остаются закрытыми.

Закери делает шаг проверить, жив ли он, но стоит ему приблизиться, как Дориан наклоняется вперед и продолжает, словно передышки никакой не было.

– На той полке, где хранился меч, на пустом стеклянном футляре сидел ржаво-охристый в белую крапинку филин.

Дориан указывает на что-то позади Закери, тот оборачивается, ожидая увидеть филина – и видит его. В самом деле, в книжном шкафу, между книг, стоит небольшая картинка, живописное изображение совы, над головой которой парит золотая корона.

– Филин остался с нею до конца ее дней, – шепчет Дориан прямо Закери в ухо, а потом снова откидывается на спинку.

Даже пьяный до невозможности, он все равно отличный рассказчик.

– Слушай, а кто вправду этот Совиный король? – прерывает молчание Закери.

– Ш-ш-ш, – отвечает Дориан, прижав свой палец к губам Закери. – Мы этого еще не знаем. А когда узнаем, это будет означать, что история подошла к концу.

Палец его на мгновение задерживается на губах Закери, а потом рука падает, оставив после себя запах виски, пота и бумажных страниц.

Голова Дориана откинута на высокую спинку кресла. Время ночного пьянства и рассказывания историй истекло.

Закери ясно, что пора уходить. По дороге к двери он берет со стола стакан с виски на донышке. Выпивает, что там осталось, отчасти затем, чтобы Дориан не выпил, когда проснется, потому что с него довольно и без того, но большей частью затем, что хочется попробовать то же, что пробовал Дориан. Вкус глянцевитый, с легким привкусом табачного дыма и меланхолии.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Закери оставляет Дориана вроде бы спящим, а может, дремлющим в этом его кресле, у этого выделенного ему камина, в этом его личном уголке этой не то чтобы библиотеки, жалея только, что нет кота рядом, чтобы тот за ним присмотрел.

Закери идет, сам толком не зная, куда направляется, пусть даже цель обозначена у него в уме, или, по крайней мере, так обстояло дело, когда он вышел из своей комнаты. Как давно это было? Время из истории о трех мечах сбило его представление о времени настоящем. А может, он просто нуждался в компании?

Он доходит до Сердца, где темней, чем когда-либо раньше, тут и там на люстрах горят лишь несколько лампочек.

Дверь в кабинет Хранителя распахнута настежь. Ломтик света в померклом Сердце.

Из кабинета доносятся голоса, и Закери с удивлением понимает, что ни разу еще не слышал здесь чьего-либо разговора, и ему даже в голову не приходило, что кто-то может услышать его собственные речи, несмотря на то что все эти бессчетные закоулки, ниши и темные переходы словно устроены для того, чтобы удобно было подслушивать.

Он подходит ближе, потому что именно в этом направлении он все равно шел, подходит и сам себе думает, подслушиваешь ли ты, когда подслушиваешь не нарочно.

– Ничего не выйдет. – Голос Хранителя звучит приглушенно и как-то иначе, чем раньше. В нем начисто отсутствует та официальная интонация, которой отмечены все прошлые его с Закери разговоры.

– Ты не можешь этого знать, – отвечает ему голос Мирабель.

– А ты что, можешь? – спрашивает ее Хранитель.

– У него есть книга, – говорит в ответ Мирабель, и Хранитель отзывается на это словами, которых Закери расслышать не может.

Прячась в тени, он делает шаг к двери, вовсю уже навострив уши. Ему видна лишь часть кабинета, фрагменты шкафов и книг, угол письменного стола, свисающий с него рыжий кошачий хвост. Свет ламп перемежается тенью, так что пространство исчерчено полосками темноты. Отсюда удается разобрать, что говорит Хранитель.

– Не следовало тебе туда идти, – говорит он. – И не следовало впутывать в это Аллегру.

– Да Аллегра и без того впутана, – перебивает его Мирабель. – Еще с тех пор, как начала закрывать двери и вместе с ними – возможности. Мы так с нею близки.

– Тем более не следовало ее провоцировать.

– Да не было другого способа! Мы нуждаемся в нем, мы нуждаемся в этом, – часть руки Мирабель движется, указывая на что-то, чего Закери не видно, – и даже книга вернулась! А ведь ты совсем опустил руки, верно?

Пауза длится так долго, что Закери остается предположить, что в кабинете есть еще одна дверь, и Мирабель через нее вышла, но тут голос Хранителя прерывает молчание, и звучит он тише и снова совсем по-иному.

– Просто я не хочу снова тебя потерять.

Изумленный Закери вытягивает шею, и поле зрения немного сдвигается.

Он видит теперь бок Мирабель, которая сидит на краю стола спиной к нему. Хранитель, стоя, скользит рукой по ее шее, плечу, оттягивает ворот платья и, склонившись ниже, прижимается губами к обнажившейся коже.