Книга Гибельный день - Эдриан Маккинти

— Очень хорошо, сэр. — Бармен уставился на меня. — А вы, сэр, какой лимонад предпочитаете?

— А какие есть?

— Один светлый, другой темный.

— И чем они отличаются друг от друга? — Я уже начал беспокоиться.

— Один светлый, другой темный.

— Давайте тогда светлый.

— Хорошо.

Он принес мне бокал белого лимонада. Я положил на стойку оставшуюся после платы за машину таксисту пятидесятифунтовую бумажку, которую бармен жадно сгреб.

— Выпивка за счет этого джентльмена! — объявил он после того, как тщательно сосчитал, не превышает ли счет полученную сумму.

Кто-то кивнул, остальные старикашки никак не отреагировали, демонстративно отказавшись даже посмотреть в мою сторону. Они выглядели не слишком покладистыми, несмотря на мой широкий жест. Попробую поговорить с барменом. Но вопросы в лоб задавать опасно. Надо как-то похитрее. Возможно, мне удастся избежать скандала, но, если через пять минут дело не сдвинется с мертвой точки, я начну отстреливать этих старых хрычей до тех пор, пока кто-нибудь не скажет мне все, что знает.

— Какие именно «четыре королевства»? — обратился я к бармену.

— Что вы имеете в виду?

— Ваш паб называется «Вид на четыре королевства», — ответил я.

— А, это… Считается, что с вершины Нока можно увидеть Ирландию, Шотландию, остров Мэн и, разумеется, Царство Небесное.

— Чертовски интересно. Красивая легенда! Вы, наверное, хорошо знаете окрестности…

— Я бы не сказал.

— Кхм… мне просто любопытно, я ищу одно старое поместье, оно где-то поблизости, вы не слышали случайно?..

— Нет.

— Никакого поместья Оранжевой ложи?

— Нет.

— И никаких руин?

— Нет.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Из туалета вышел мужчина и сел за барную стойку. Схватил кружку «Гиннесса» так, будто это был спасательный круг, и кивнул мне. Он был моложе остальных посетителей, лет тридцати, в твидовом костюме, который удачно дополнялся желтым шелковым жилетом. Кепки на нем не было. Светлые волосы, находящиеся в легком беспорядке, — это хорошая примета; подобная степень раскованности могла указывать на возможность того, что человек готов к вопросам.

— Ну как? — спросил я.

— Вполне приемлемо, — ответил он.

— Да… Меня, должно быть, преследует злая фея, потому что я сейчас в полной растерянности, — выдохнул я, сразу беря быка за рога.

— Что случилось?

Я подозвал бармена.

— Еще одну кружку «Гиннесса» для моего друга, — попросил я, и мы с парнем обменялись рукопожатиями.

— Брайан О'Нолан, — представился я.

— Рад встрече, Брайан. Я Фил, спасибо за пиво, — поблагодарил он меня.

— Не за что, Фил.

Фил посмотрел на меня, ожидая услышать, в чем же мои проблемы.

— У меня мало времени… — Я старался не нервничать.

— Что тебе нужно? — спросил Фил, допивая пиво и глядя на меня.

— Я немного разочарован, говоря по правде.

— Так в чем же дело?

— А, пустяки… — вздохнул я.

Это только подстегнуло его интерес. Теперь он был у меня на крючке.

— Может, все-таки скажешь?

Я захихикал:

— Возможно, это покажется тебе идиотизмом… Видишь ли, отец попросил… Сейчас мы живем в Америке, куда он перевез нас в семидесятых — я тогда совсем пацаном был. В общем, он состоял в Оранжевой ложе. Ты, наверное, считаешь это бредом…

— Ни в коем разе, продолжай.

— Ну вот… Он состоял в Оранжевой ложе, а где-то тут, поблизости, располагалось поместье, которое ей принадлежало. В Ирландию мне нужно было по делам, и отец попросил меня сфотографировать здание на память. Но я задержался в Белфасте, и, когда поехал к этому месту, стало уже слишком темно, так что после двухчасовых плутаний ничего не нашел. Мне неловко, я вроде как подвел отца…

Парень задумчиво кивнул. Я попал в самое яблочко. Оранжевая ложа, семья, традиция, сыновний долг… Если я угадал, он расколется. Фил грустно поглядел на меня и в один глоток допил пиво. Я положил на стойку пятерку и кивнул бармену, который начал наполнять новую кружку.

Фил прокашлялся:

— Еще не все потеряно, Брайан! Сам-то я не то чтобы местный, но живу недалеко, а вот Сэм — тот знает все вокруг как свои пять пальцев. — Он ткнул в угол.

— Это вот тот тип? — Я поглядел на осунувшегося, красноносого мужлана, смолящего одну за другой дешевые сигареты.

— Да, это и есть Сэм.

— Спасибо огромное. Сейчас спрошу у него.

Фил отрицательно покачал головой:

— Не советую… Ему не очень-то нравятся чужаки. Ты же знаешь, наверно, этих деревенских типов — всегда настороже, понимаешь? Лучше я сам спрошу.

— Я тебе так благодарен!

— Да что ты, какие проблемы! Что конкретно тебя интересует?

— Все, что я знаю со слов отца, что поместье находилось буквально в двух шагах от Нока. Он сказал, что сейчас, должно быть, оно уже разрушено… Ворота, кажется, в виде арки, что ли… — пояснил я.

Фил подошел к типу в углу, пока я пил лимонад и изо всех сил пытался не смотреть на часы. Двое мужчин, казалось, беседовали бесконечно долго.

Наконец-то Фил вернулся, сияя от радости.

— Я же говорил! Никогда не говори «никогда». Парень знает это самое место. Арка, о которой ты говорил, — вероятно, все, что осталось от узкого виадука, а поместье — на соседнем поле, отсюда примерно две мили, если ехать прямо, затем будет узкая тропинка, по ней можно только пешком. Рядом с тропинкой стоит большой знак «Посторонним вход воспрещен. Охота запрещена». С дороги ты поместье не увидишь, нужно довольно долго идти по тропинке. Сейчас темно, но, если на твоей камере есть вспышка, тебе удастся сфотографировать эти развалины.

Я горячо поблагодарил Фила и выбежал к машине.

Вырулил задним ходом со стоянки рядом с пабом и на полной скорости помчался по Нок-роуд, разрывая туманную завесу на скорости девяносто миль в час. Проехавший навстречу джип отвлек меня, и я чуть не проскочил поворот на тропинку.

Ударил по тормозам, резко развернулся, чуть не опрокинувшись, остановился, пришел в себя, сдал назад, увидел тот самый знак, подъехал к нему, остановил машину и вынул револьвер.

Над каровым озером висит вонь от сгоревшего утёсника. А может быть, кто-то в поместье Оранжевой ложи жжет торф, пытаясь согреться. Тропинка вела к полю. Холодный вход в долину заволокла дымка — липкий морской туман, который идет с океана впереди холодного фронта северного шторма. Смешиваясь с горным туманом в наступающей ночи, он создает завесу практически нулевой видимости.