Книга Стопроцентная блондинка - Наталия Левитина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но секс был. Они оба это заявили.
– Наверное, я чего-то не понимаю…
– И для Вероники это заявление вылилось в развод с мужем. Супруг не простил ей измену.
– Андрей мне совершенно ничего не рассказывает!
– С какой стати он будет рассказывать тебе о бывших любовницах?
– Я столько раз видела Веронику рядом с Андреем. Она приезжает сюда, он ездит в галерею. И они совершенно не похожи на людей, между которыми когда-то пробежала искра.
– А теперь, проницательная моя, получи Большой Золотой орден имени Зигмунда Фрейда. Ты совершенно права! Никакого секса! Здоровякин сообщил мне, что недавно Вероника случайно проговорилась. В тот день Атаманов не приезжал к ней. И секса у них не было.
– Вот видишь!
– Просто Вероника сделала художнику алиби, так как в момент, когда несчастная фотомодель падала с горы, твой Атаманов храпел на диване.
– Он не храпит!
– Не перебивай. Атаманов, как и Дина, хорошенько набрался и отключился до самого утра. Вряд ли правоохранительным органам понравилось бы заявление художника о его продолжительном сне. А вот версия о лихорадочном сексе в доме Вероники Шум сыщиков вполне устроила.
– Лихорадочном?
– Ну, это я так…
– К счастью, все объяснилось, – удовлетворенно выдохнула Настя. – Андрюша ни в чем не виноват. Ни в гибели Дины, ни в разводе Вероники с супругом.
– Настя! Ты меня не слушаешь!
– Я тебя очень внимательно слушаю.
– Ты разве не поняла? У Атаманова нет алиби!
– Зачем ему алиби? Он спал!
– Это он так говорит. А вдруг он все-таки помог Дине упасть с горы?
– Перестань нести чушь!
– А вдруг он поколдовал над внутренностями автомобиля, надергал проводков и отправил Юлю в город на неисправной машине? И Юля перевернулась.
– Да не зверь же он! И зачем? Какой смысл?
– Помнишь, ты говорила мне, как часто меняется его настроение. Он то смеется, то мрачнеет? Настя, это очевидные признаки шизофрении. Все гении – шизофреники. Гениальность – это отклонение от нормы.
– Он не гений, он удачливый конъюнктурщик! – отчаянно выкрикнула Настя. Она готова была лишить Андрея лавров гениального художника, лишь бы отвести от него подозрение в шизофреничности.
– А весной у психов обострение, – продолжала гнуть свою линию Маша. – Они становятся особо опасными. Если мы к тому же вспомним, что в марте у Атаманова умерла мать… Эта горестная дата и запускает механизм депрессии, подталкивает шестеренки безумия, заставляет их вертеться быстрее и быстрее.
– Маша, скорее у тебя самой шалаш сдуло. Ты слышишь, что ты говоришь?! Какие шестеренки? Какое безумие? Опомнись!
– Настя, сматывайся оттуда.
– Ты шутишь?
– Я волнуюсь за тебя! Ты в опасности!
– Глупости, – выдавила Настя. Но уже не очень уверенно. Маша бросила в душу зерна сомнения, и они тут же проросли буйными побегами страха.
– О боже! – пробормотала подруга. – Я только сейчас обратила внимание… – Она пошуршала в трубке бумажками. – Илья мне сделал ксерокопии. Получается, что и Дина, и Юля погибли в один и тот же день – двадцать четвертого марта.
– В один день?
– В один день. Слушай, но ведь это еще одно подтверждение моей теории!
– Ты с ума меня сведешь! – закричала Настя. – Зачем ты вообще мне позвонила! У нас так здорово все было с Андреем!
– Думаю, и у тех девчонок с художником был полный порядок. Ну, за исключением мелких ссор. А затем он отправил их на тот свет!
– Я не хочу в это верить!
– Здоровякин сказал, что дело Дины Штефан возобновят. Ведь алиби Атаманова улетучилось, как дым от сигареты. А вслед за этим, думаю, начнут ворошить и дело Юлии Чагировой.
– Ты мне не звонила, а я ничего не слышала!
– Не прячь голову в песок, как страус! Твой Атаманов – опасный тип. Тебе необходимо как можно скорее уехать из его дома. Собирай вещи!
– Я его люблю!
– Ты жить хочешь?
– С ним!
– Но он наверняка уже разработал план, как и тебя укокошить. Настя, не будь дурой. Он ненормальный. Ну признайся, он ведь ненормальный?
– Да, да, да! – крикнула Настя. – Я сама говорила тебе, что он ненормальный. Но не убийца же!
– Кстати, какое сегодня число? Я тут так заработалась, что и не знаю.
Настя пожала плечами. Она также не помнила, какое сегодня число и какой день недели. Если Атаманов улыбался – у нее было воскресенье. Если смотрел волком – черный понедельник.
– Сейчас-сейчас… У меня тут календарь… А-а-а!!! – завопила Мария.
– Нет!
– Да! Сегодня как раз двадцать четвертое марта!
И Настю охватила паника.
Монстр или ангел?
Возможно, тебе еще не поздно уехать.
Сбежать отсюда. Не знаю.
Поверь, у меня сложный период. Март для меня невыносим.
Обливаясь слезами, Настя впихивала в сумку вещи. Слова Андрея звучали внутри нее, звенели набатными колоколами, заставляли сжиматься от страха.
Теперь ей все стало понятно. Его нерешительность – да, Настя ему нравилась, но, зная, чем обычно кончаются его любовные приключения (смертью подруги!), он старался тормозить чувства.
Он не хотел влюбляться в Настю, чтобы не навредить ей. Потому что он – конечно ненормальный, конечно псих – обязательно придумает, как убить девушку, едва она станет ему близка и дорога!
Концентрированный вариант естественных человеческих взаимоотношений – мы ведь всегда причиняем боль самым дорогим и любимым людям!
«Маша права! Он – не обычный человек, он балансирует на границе вменяемости и сумасшествия. Как сказал Сальвадор Дали? Единственная разница между мной и сумасшедшим – что я не сошел с ума. Так и Атаманов. Никто не решится назвать его психом. Но разве он нормальный?»
– Бог мой, и именно за это я его и люблю! – воскликнула вслух Анастасия. – За то, что он не похож на других! За то, что он такой талантливый! Красивый! Необыкновенный!
И она зарыдала в голос. Она так усердствовала, словно находилась не в уединенной хижине в занесенной снегом России, а на похоронах в сицилианском городке.
Зазвонил телефон. Настя вздрогнула и прижала руки к груди. Ее сердце сдавало норматив по прыжкам в высоту – оно норовило протиснуться меж голосовых связок.
Это был Андрей.
– Привет!
– Привет, – с трудом произнесла Настя. И оглянулась. Ей было страшно. В эру мобильных телефонов никогда не знаешь, откуда звонит любимый – с Майорки или из соседней комнаты. И возможно, в руках у него топор.
