Книга Небо в алмазах - Анатолий Галкин

Ромашкин в последний раз оглядел комнату… Арсений лежал на кровати и мычал, приходя в себя… Виктор и Федор нависли над тумбочкой, вспарывая воротник куртки… Часы стояли на полочке и тикали.

На будильнике не было секундной стрелки и точное время определить невозможно. Непонятно, сколько осталось – десять секунд или двадцать?

* * *

Интуиция подсказала Шурику, что бомж, стоящий на крыльце, не совсем бомж. Раз у дома Арсения Хрекова собрались все участники событий, то по логике жизни должен был появиться и последний субъект – тот самый миллионер из Голландии с дурацким именем.

– Послушай, Сытин… Это Ван Гог?

– Ван Гольд!

– Какая разница? Важно, что он из Амстердама… Пора штурмовать, пока этот Ван не вмешался в дело. Лишний он тут в наших русских разборках… Приготовились!

Шурик выше прежнего поднял руку и через секунду дал отмашку с криком: «Вперед, орлы»!

Орлы вскочили с мест, и скрип отодвигаемых стульев слился с грохотом в доме Арсения.

Особняк подпрыгнул, но устоял… Изо всех окон первого этажа наружу полетели стекла, рамы, зановесочки… Входная дверь сорвалась с петель, ударилась в бомжа и вместе с ним спланировала на клумбу.

Когда все скатились вниз и прорвались к дому, на втором этаже послышался звон выбиваемых стекол. В решетку просунулось испуганное и счастливое лицо Оксаны:

– Я здесь! Я жду вас! Спасайте меня, Егор, спасайте…

Шурик попытался спуститься в подвал, Егор поскакал наверх, а все остальные сгрудились около вполне живого Пауля. Верочка и Анна стряхивали пылинки с ювелира, перевязывали платочками ссадины и говорили ласковые слова. Это было приятно, но счастье Ван Гольд испытал, когда к народу вышел Шурик Сухов:

– Все, ребята. Полный привет… Четыре трупешника внизу. Арсений, Виктор, Федор и еще кто-то к стулу привязанный.

– Ромашкин?

– На нем не написано… Там у них баки и трубочки. Или самогон гнали, или наркотики… Влип я по полной программе. Режиссера надо выпускать, а кого вместо него судить?

Самым счастливым был, пожалуй, Милан Другов. Он даже переспросил Шурика о состоянии Виктора и Федора. Ответ был грубый, но точный: «Мертвы! Мертвее не бывает»… Это счастье, когда такое слышишь о своих мучителях. Нет, по-христиански их жаль, а по-человечески – приятно.

Егор с Оксаной задержались наверху… Они спустились так чинно и торжественно, что хоть играй марш Мендельсона.

Эпилог

Новую пьесу читали прямо на сцене… Семен Маркович вчера утром вышел на свободу с чистой совестью и с кучей творческих планов.

Плохо побритый, еще пахнущий камерой, он ворвался в театр, собрал всех и объявил о двух новых постановках. Главную роль в первой пьесе должна была играть Верочка Заботина, а во второй – она же. И так будет всегда, пока театром руководит он – Семен Турищев!

Причина этого демарша была проста – перед освобождением Шурик Сухов сообщил, что это она, Верочка, почти два месяца, рискуя жизнью, искала настоящего убийцу. Без её подвигов сидеть бы режиссеру лет десять на Колыме… А еще Шурик поведал, что завел дело по квартирному мошенничеству. Вскоре ювелир Чуркин сядет, а Верочка получит назад свою комнатку на Арбате. Ту, в которой такой романтический вид из окна.

Это было вчера, а уже сегодня артисты читали по ролям новую пьесу. И не в кабинете Турищева, а прямо на сцене. И не усевшись в кружок, а в движении, находя правильные места для каждой реплики… Семен торопился! Надо успеть выдать шедевры, пока не остыла желтая пресса, смакуя его арест и освобождение.

В новых пьесах нашлись роли и для Марианны. В одной – бессловесная монашка в третьем акте, а в другой – служанка Верочки с парой фраз типа «Кушать подано».

Верочке повезло, что они репетировали не комедию. Смеяться ей совсем не хотелось… Пять дней назад, когда они покидали Красково, произошло то, чего она и боялась.

Сначала слинял Егор Зубков. Со слезами на глазах он заявил Оксане, что очень рад знакомству, но поедет к семье, которая скучает и вообще заждалась его… Хорош гусь! Поматросил и бросил. Одно слово – архивист…

Понятно, что первый стресс Оксаночка получила, томясь в светлице покойного Арсения. Не успела отойти – второй удар.

Верочка не могла оставить подругу. Сытин завез девушек в квартиру на Коньково, попрощался и уехал к себе на Плющиху… Вот так странно они расстались. Впервые за два месяца… Отцвели уж давно хризантемы в саду!

На следующий день Алексей не позвонил… И через день не позвонил… Нет, она не могла пропустить звонок. Верочка ни на шаг не отходила от телефона. Она даже спала рядышком…

Потом её вызвали в театр. А теперь вот начались репетиции… Со сцены она смотрела в темный зал. Где-то там, в конце проходов, есть двери. За ними фойе, а дальше – улица. Мог бы он, этот Сытин, без всякого звонка приехать сюда на своем Опеле цвета гнилой вишни. Приехать, пробежать через фойе, распахнуть двери и ворваться в зал вместе с уличным светом…

И дверь распахнулась!

Софиты слепили глаза, и Верочке был виден лишь силуэт. Она поняла, что нервозный Семен Маркович сейчас начнет кричать и прогонит того, кто срывает творческий процесс.

– Кто там? Вы что себе позволяете? Не видите, что идет репетиция? Вон отсюда… Это вы, Алексей Юрьевич? Милости прошу, дорогой вы мой… Хотите Заботину забрать? Она у нас главная героиня, но отпущу. Ваша просьба – закон для меня. Но прошу на минутку ко мне в кабинет… А вы, друзья, репетируйте! Ты, Марианна, никак образ найти не можешь.

– Какой образ, когда у меня слов нет?

– А ты как в балете. Жестами, мимикой, позами.

– Какие позы? Я же монашку играю!

В кабинете Семен Маркович усадил Верочку с Алексеем, достал бокалы и бутылку шампанского.

– Так, Заботиной мы открывать не доверим. У неё пробки не туда летят… Хочу выпить за вас, друзья! Хоть вы меня и посадили, но вы меня и вызволили. Спасибо… А зачем, Алексей, вы нашу приму увозите, если не секрет?

– Не секрет… Хочу показать ей небо в алмазах.

– Понимаю… Это из Чехова. Слова Сони из четвертого действия «Дяди Вани»… Она произносит пак мечтательно: «Мы отдохнем, мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах»… Знала бы эта Соня, что через двадцать лет наступит революция, хаос, смерть… Даже режиссеров начнут в тюрьмы сажать!

Верочка сразу поняла, что они едут на Плющиху. Она ничего не спрашивала, не возражала, не противилась нахальству Сытина. Взять и прямо со сцены увести. Без спроса, как вещь какую-то, как реквизит… Она хотела разозлиться, но у нее ничего не получалось. Зачем злиться, если ты счастлив… Вот, если он опять бросит ее, то она разозлится!

Уже в квартире Сытин начал что-то сумбурно объяснять. Про то, что думал о ней, но был очень занят. Про то, что его заместитель – физик, что он изучил синюю тетрадку, что они попробовали, и у них все получилось.