Книга Погасить черное пламя - Мария Гинзбург

На нее смотрела серая лобастая башка, и смотрела крайне недружелюбно.

Эльфка попятилась к источнику, выронив котелок. Он откатился под ноги пришельцу, и Глиргвай заметила, что он передвигается на двух лапах. Зверь оскалил зубы и прыгнул.

Глиргвай выхватила лук из-за спины. Стрела сама скользнула в руку, едва она потянулась к колчану. Эльфка выстрелила в упор, в распахнутую клыкастую пасть, из которой летели клочья вонючей слюны.

– Свобода или смерть! – совершенно непроизвольно завопила она.

Зверя отбросило назад, и раздался негодующий рык. Сам рычать он уже не мог – с разбитой головой много не порычишь. Очевидно, он упал на тхм, кто шел за ним. Глиргвай оглянулась. Она стояла на самом краю вымоины в снегу, где находился бочажок источника. Девушка отступила вправо, прижалась лопатками к холодной скале и наложила на тетиву следующую стрелу. Эхо от ее вопля еще не утихло, а на эльфку уже лезли, сверкая глазами и скаля алые пасти, сородичи погибшего зверя.

В высоте над ней мелькнул темный силуэт. Глиргвай подняла глаза. Это оказался Зигфрид. Оборотень прыгнул с утеса головой вниз, выставив вперед руки. Глиргвай увидела, что он в одной рубахе. «Он же шею свернет», успела подумать эльфка.

Воздух над ней взметнулся, как простыня, которую хозяйка растряхивает, чтобы не было складок. Вышитая на бледно-голубом полотне неба фигурка человека сменилась фигуркой зверя, словно в волшебном фонаре.

На тропу перед Глиргвай приземлилась огромная рысь. Хлестнув себя по бокам длинным тонким хвостом, зверь бросился вперед. Замелькали лапы с устрашающего вида когтями, покрытые зеленой слизью бока, шипастые хвосты, бронированные, как у черепах, тела и горящие желтым безумные глаза. Эльфка стреляла в катающийся перед ней клубок тел. Когда он сместился чуть в сторону, на почерневшем от крови снегу остались окровавленные трупы. Из многих торчали стрелы. Но девушка слышала, как тонко свистят болты. Кулумит и Рингрин тоже пришли на выручку.

Серый ком распался. Из него вырвался Зигфрид. Бока оборотня вздымались и опадали, как кузнечные мехи. С морды капала кровь. Он прыгнул к Глиргвай. Зигфрид толкнул ошеломленную девушку лапой и развернул спиной к себе. Зубы оборотня сомкнулись на воротнике ее полушубка, и эльфку сильно дернуло вверх. Зигфрид уносил ее с места схватки, как мать утаскивает своего котенка. Глиргвай увлеченно продолжала стрелять. Она оказалась на гораздо более выгодной позиции. Выпасть из полушубка девушка не боялась. Перед тем, как выйти из пещеры, она застегнула его на все пуговицы и перетянулась ремнем, как ее приучил Хелькар.

Несмотря на всю свою миниатюрность, Глиргвай была потяжелее рысенка. Утес, с которого спрыгнул Зигфрид, был слишком высоким, чтобы оборотень мог вернуться на него вместе с тяжелой ношей. Татцель прыгнул на противоположную сторону расщелины. Там на высоте полутора человеческих ростов находилась небольшая площадка. Оборотень развернулся в воздухе, чтобы не упасть на девушку – иначе он сломал бы ей шею. Глиргвай приземлилась ему на живот. Зигфрид хрипло взвыл от боли, когда вес девушки припечатал его к камню. Эльфка вскочила с оборотня и торопливым, извиняющимся жестом погладила Зигфрида по животу.

«Благодарю тебя», телепатировала она. – «Ты ведь спас мне жизнь.

Оборотень негромко мурлыкнул и прищурил янтарный глаз – «Ерунда… Но кушать тебе надо поменьше». Глиргвай тихо хохотнула и обернулась, чтобы посмотреть, что творится внизу.

– О Мелькор, – сдавленно пробормотала она. – Что они такое?

Зигфрид поднялся на лапы и лениво потерся о Глиргвай боком.

«Не знаю», телепатировал он. – «Но они неживые».

«Как это?», удивилась эльфка.

«Молча», ответил оборотень. – «У нас в Боремии хватает нежити, чтобы каждый рысенок знал, чем неживое на вкус отличается от живого».

Огромный зверь, похожий на неумело слепленную фигурку кентавра, которую создатель смял в порыве недовольства совим творением, а потом все же оживил, поднялся на задние ноги и с громким ржанием попытался дотянуться до площадки, где стояли оборотень и эльфка. Глиргвай всадила ему стрелу прямо в сердце. Зигфрид понял это потому, что крови вытекло совсем немного – сердце остановилось почти сразу. Чудовище не издало больше ни звука. Труп медленно сполз по гладкой скале.

«Если они заберутся сюда, мы тоже… станем неживыми», передала Глиргвай Зигфриду.

«Вряд ли. Стена здесь ровная. Твои стрелы убивают их, в отличие от болтов и стрел, которыми их щедро осыпают наши друзья. А твой колчан пока еще почти полон».

На противоположной стороне ущелья дела шли не так хорошо. Кулумит расстрелял весь свой запас болтов. Лайтонд вежливо отодвинул рыжего эльфа в сторону. Верховный маг прошел между ним и Рингрином к краю обрыва и глянул себе под ноги. Его спокойное лицо изменилось так, что у Глиргвай закололо в кончиках пальцев. Эльфка положила руку на голову Зигфрида и запустила пальцы в жесткую шерсть.

Лайтонд небрежно махнул рукой. Из его рукава выпал черный платок и скользнул вниз, в ущелье, на головы нападавших. Он увеличивался с каждой секундой, став к середине своего полета размером с ковер. «Ковер-самолет», нервно хихикнув, подумала Глиргвай. На нем была даже вышивка – серебряными нитями. Рисунок неуловимо менялся, тек, как горный ручей. Черный ковер замер в воздухе над головами пришельцев. Странное дело, сквозь прозрачное, как вуаль, магическое поле эльфка видела женщин и мужчин в рваных плащах, а то и вовсе в лохмотьях. На лицах у некоторых не было носов. Изо лба одного из мужчин торчал топор.

– Я хочу поговорить с тобой! – раздался голос из толпы внизу.

Он силился звучать, как человеческий, но это ему плохо удавалось.

– Я не разговариваю с нежитью, – ответил Лайтонд. – Я возвращаю ее в Подземный мир!

Платок чуть дрогнул и провалился в воздухе сантиметров на двадцать.

– Не разговариваешь? – произнес тот же голос. – А как ты же позволил Первому поставить на себя свою Печать?

Верховный маг Фейре чуть заметно вздрогнул. Теперь Лайтонд разглядел говорившего. Даже темная вуаль брошенного Лайтондом сгустка Цин не изменила черт чудовища. Он выглядел как оживший ночной кошмар. Как плод любви огромной мокрицы и павлина, сдохший не меньше недели назад, полуразложившийся и обглоданный лисами. В общем, так, как и должен выглядеть тэй-на-оорон, которого мандречены называют Смотрителем Кладбища.

– Что ты хочешь? – спросил Лайтонд очень ровным голосом.

– Милосердия, – отвечал Смотритель Кладбища. – Мы убирали в Рабине по приказу нашего господина, там нынче очень грязно. Местные уже не справляются, видишь, из Лабаца ходим на подмогу. Я знаю, зачем ты здесь. Я не хочу ложиться под это огненное колесо. Мы наполним ваш котелок золотом, только дай нам уйти.

– Идите, – сказал Лайтонд.

– Да благословит тебя Ящер, – ответил Смотритель Кладбища.

Он первым вышел из-под почти накрывшего его подданных одеяла из мертвой силы. За ним последовали остальные. Глиргвай, как завороженная, смотрела, как менялся их облик, едва они миновали край черного покрывала. Мужчина с топором во лбу превратился в пародию на гигантского комара. Из крохотной головы которого торчало огромное, отливающее сталью жало. Стройная девушка в парчовой ферязи стала мумией, на которой серебрились нити слюны гигантского паука. Из кокона торчали вилы-тройчатки, заменяющие руки. Малыш, который грыз леденец, превратился в огромного дикобраза. На его иглах вместо грибов торчала посиневшая от мороза рука. На запястье мертвой руки тускло блеснул браслет. Кисть нависала над мордой. Дикобраз ловко покусывал пальцы на бегу.