Книга Голые чувства - Диана Рымарь

Но на пороге показался отнюдь не Данил.

— Привет! — улыбнулся ей Левицкий. — А я три дня возле твоего дома хожу, смотрю, в твоем окне свет горит. Видел, как шмотки твои привезли… Сладка, ты ушла от этого урода? Правильно сделала! Он же дегенерат! Сначала дал мне денег, а потом их же с меня и стряс за то, что я к тебе тогда хотел за паспортом зайти. Без бабла мне пришлось к родакам возвращаться… А потом решился и сюда приехал. Вижу, не зря!

Слада замерла, оглушенная его голосом. Но очень быстро пришла в себя и прошипела:

— Пошел вон!

— Даже не подумаю! — вдруг разозлился он.

А потом схватил Сладу за плечи и впихнул в квартиру, тут же зашел следом.

* * *

— Дьявол! Как же так…

Хватов смотрел приложение ежедневника на телефоне и не верил, что он забыл. Впервые действительно забыл о встрече с сыном.

Хотя за последние три дня он забыл о многом. Работать не мог в принципе, адекватно воспринимать действительность тоже.

Чувствовал себя так, будто у него почву из-под ног выбили и подвесили за большие пальцы ног.

Всё, на что был способен, — выплескивать злость на груше в спортзале, гонять телохранителей по рингу, а еще стрелять в тире. Приползал в кровать и отключался на несколько коротких часов, а потом снова в спортзал, и так по кругу.

От него ушла одна маленькая, скромная девчонка, а такое ощущение, будто потерял всё, что имел. Никаких больше радужных планов, надежд на новую семью, детей. Никакой больше любви… Очень вряд ли он когда-нибудь снова испытает хоть малую толику чувств, какие вызывала в нем Белоснежка. Самая большая любовь его жизни ампутирована без анестезии.

Будущее как никогда казалось серым и совершенно безрадостным.

Он встретил сына у подъезда его дома.

— Привет, Антош, прости, что вчера не приехал.

Сын глянул на него снисходительно:

— Да ладно, пап, бывает, но лучше бы ты позвонил. На гонки поедем? Ой, а чего ты серый какой-то?

Бесконечные силовые тренировки выжали Хватова, как лимон. Наверное, в данную минуту в глазах сына он выглядел жалким. Хотя почему только выглядел? Он и был жалким неудачником, не достойным нормального отношения.

— Я… — начал он и запнулся. Зачем грузить сына своими проблемами? — Всё в порядке, Антош, поехали, конечно. Я же обещал тебя свозить.

— Если что, я не в претензии. Может, ну его? Давай к нам? Я тебя в приставку играть научу, знаешь, как мозги разгружает? Влёт! Ты обалдеешь, па!

— Но ведь дома твоя мама, а она меня, как ты знаешь, не особенно любит.

— Не переживай, маман в последнее время сплошной адекват. Ты вообще офигеешь с нее. Пойдем?

И Хватов кивнул.

— Пошли, раз приглашаешь.

Когда Ксенья открыла им дверь, Данил грешным делом подумал, что ошибся квартирой. Во-первых, волосы в порядке! Вместо разноцветных кудряшек, торчащих в разные стороны, теперь аккуратные каштановые. Во-вторых, одета по-человечески, то есть в нормальную, подходящую взрослой женщине одежду — черное платье с коротким рукавом. И никаких тебе дурацких надписей.

Данил офигел, прямо как сын ему и обещал.

— Ты это чего? — нелепо запнулся он. — Имидж решила сменить?

Ксенья усмехнулась:

— Теперь ведь мне незачем тебя бесить. Помирились, всё выяснили, помнишь?

И только тут до Хватова окончательно дошло: это она раньше ради него наряжалась непонятно во что и строила из себя курицу без намека на вкус.

— М-да… — протянул он. — Тебе идет. Антон пригласил поиграть в приставку. Ты не против?

— Ты будешь играть с ним в приставку? — усмехнулась она. — Вперед!

И Данил с сыном прошли в его комнату.

Четыре часа гонок, виртуального бокса, логических загадок, поисков сокровищ…

Хватов не знал, как оно действовало, но перезагрузиться ему действительно удалось. Хоть ненадолго умудрился забыть о спущенных в унитаз отношениях с Миловой.

— Пойдем поедим? — предложил сын. — Можем гренки сделать.

— Пойдем, — кивнул Данил.

А когда они появились на кухне, Ксенья вдруг спросила:

— Данил, я не хочу торопить, но ты еще долго тут будешь? Просто мы не ожидали, что ты приедешь, и я договорилась с мамой друга Антона, чтобы тот остался с ночевкой.

— Ну ма… — протянул Антон, явно желающий подольше побыть с Данилом.

И тут Хватов приметил одну интересную деталь. В ушах у Ксеньи теперь блестели маленькие жемчужины. Зачем она их надела? Зачем хочет сплавить сына на ночь?

— Ты на свидание собралась? — спросил как бы между прочим.

Ксенья тут же изменилась в лице:

— Да нет, конечно нет!

Она тут же яростно замотала головой.

А Хватов догадался сказать:

— Развелись пять лет назад, ты имеешь полное право начать с кем-то встречаться, буду за тебя только рад.

И тут бывшая жена ему улыбнулась, а он вспомнил, как обещал выдрать ей ноги, если еще хоть раз она посмеет их для кого-то раздвинуть.

В очередной раз для себя отметил, каким жестоким и строгим он временами бывал. Да уж, тяжело с ним пришлось его бывшей жене. И Сладе наверняка тоже было тяжело. Наверное, поэтому и предпочла жизнь одинокой матери браку с ним. Не заслужил он счастья с драгоценной девочкой, недостоин.

— Тогда, может, ты отвезешь Антона к другу, после того как поужинаете? А я пойду? — поинтересовалась Ксенья.

— Конечно, — кивнул Данил.

И она ушла.

Хватов еще немного поиграл с сыном в приставку, а потом отвез к другу. С ужасом думал, каково ему будет возвращаться в свой огромный одинокий дом. До того стало тоскливо, что хоть волком вой.

Решил поторчать в машине, проверить телефон. Сообщений за время, проведенное с сыном, насыпалось великое множество. И среди них одно особое. От НЕЕ!

Хватов хотел его удалить. Честно хотел! Вот так просто взять и стереть. Убрать из телефона все ее фото, а контакты заблокировать. Только ведь из памяти не сотрешь. Воспоминания о ней будут мучить его долгие-долгие годы.

Открыл и обалдел.

Слада написала:

«Ты сделал для меня так много… Никто и никогда не делал и не сделает больше. Спасибо тебе за благородство души! Прости, что не смогла оправдать твоих ожиданий».

О каком благородстве души она говорит? Благороден он, ага, как же! Выдрал девчонку из ее привычной жизни, попользовал, как ему хотелось, дал надежду на счастливую жизнь, а потом бросил. Всё потому, что она носит под сердцем чужого ребенка, о котором не просила.