Книга Ради тебя одной - Иосиф Гольман

– А как вы смотрите, если я заплачу вам («Бедный Орлов!» – пронеслось в мозгу Ефима) двенадцать с половиной тысяч? Причем – минуя кассу.

– Хорошо смотрю, – недоверчиво заулыбался Степан. – А за что такая щедрость?

– За то, что вы работаете здесь последний день.

– Почему? – Лицо Степана Палыча вытянулось.

– Я не знаю заказчика, – объяснил Ефим («Надо же, вру – как пою, – подумалось ему. – Больше, чем за предыдущую жизнь».). И у него большое желание остаться анонимным. Вам бы тоже лучше его не знать. Листовки получите, позвонив по этому телефону. – Береславский передал слегка обалдевшему Степану бумажку с напечатанным номером. – В листовках – компромат.

– А дальше что?

– Дальше ваши упаковщики запечатают листовки в конверты…

– Какие упаковщики? – чуть не заорал Степан.

– Вы знаете какие.

Информаторы Береславского работали хорошо. Тихий Степан Палыч набрал огромное количество пожилых теток-украинок и, сгрудив их в вонючем подвале, выполнял втихую ту же работу по упаковке, что и его фирма, только – дешевле. Клиентов он воровал у собственного хозяина.

– Что-то вы путаете, – неуверенно сказал он.

– Я ничего не путаю. – Ефим начал терять терпение. – Вы возьмете тираж, ваши бабки запечатают его в конверты, потом подложите эти конверты в вашей фирме – вы ведь старший смены. Их разложат по журналам втемную. Кстати, вот адрес. – Береславский передал Степану Ильичу еще одну бумажку, с координатами Жабьего дома. – Сюда отправьте обязательно. Можно даже два экземпляра.

– Но ведь уже к полудню узнают… – прошептал Степан Палыч.

– Так и так узнают, – безжалостно сказал Береславский. Вора ему было не жалко, а вывести из-под удара непричастное экспедиционное агентство он считал себя обязанным. – Поэтому вы оставите письмо с раскаянием, но без упоминания меня. И уедете на родину месяца на два. За это я вам плачу лишние десять тысяч долларов. Потом можете возвращаться, через два месяца это уже никого не будет волновать.

Степан Палыч молча соображал. После чего улыбнулся: сделка показалась ему неплохой.

– Можете написать, что вас заставили.

– Кто?

– Придумайте сами. Сейчас все валят на чеченцев. Хотите – свалите на эскимосов.

– А про мою… – замялся Степан.

– Подпольную фабрику? – ухмыльнулся Ефим.

– Д-да, – промямлил тот.

– Могила, – пообещал Береславский. – Нигде и никогда. Вернетесь – сможете снова работать.

И заторопился по следующим адресам: в этот день он собирался выполнить то, на что в обычной ситуации ушло бы дня три, а то и больше.

Велегуров

Винтовка «В-94», конечно, могла бы нам помочь. Только где ее взять? Ее преддверие, которое предлагал Береславский, – противотанковое ружье, купленное у «черных следопытов», собиравших и восстанавливавших оружие военных времен, – для нашей цели не годилось.

Выход был один. И я позвонил в фирму, которая специализировалась на финансовом консалтинге. Алексею Анатольевичу Щелчкову, столь неудачно вербовавшему меня в киллеры в начале моей мирной жизни. Меня поразило совпадение имен: Прохоров – Анатолий Алексеевич. А тот, кто должен помочь мне замочить Прохорова, – Алексей Анатольевич. Что-то в этом было…

Щелчков встретил меня не просто радостно, а очень радостно. Он прямо-таки был счастлив. Я бы на его месте тоже прыгал до потолка, заполучив такого ликвидатора.

– Надумал все же? – Он прямо светился.

– Да, – честно ответил я.

– А почему? Деньги понадобились?

– И деньги понадобились. И справедливости не хватает.

– Замечательно, – сказал он и потер от удовольствия ладони. Сто раз читал, что от удовольствия трут ладони, а тут впервые лично увидел.

– Только сразу хотел бы предупредить, – вежливо сказал я.

– Пожалуйста, – вскинулся Щелчков.

– Я не один. Нас маленькая группа. Все – профессионалы.

– Ну и хорошо, – сказал мой работодатель. – Но предел гонорара уже установлен. Выше – сложно. Если только чуть-чуть или за особо трудоемкие поручения, – торопливо добавил он, увидев мою недовольную мину.

– Я не о том, Алексей Анатольевич.

– А о чем же?

– Есть правило уничтожать наиболее серьезных исполнителей, – в лоб объяснил я.

– Это не наше правило, – засуетился Щелчков.

– Это общее правило, – ухмыльнулся я.

– Что вы хотите? – сдался работодатель.

– Чтобы к нам оно не применялось. Вы работаете только со мной. Вы знаете только меня. И отвечаете за меня лично.

– В каком смысле? – насторожился Щелчков.

– В прямом. Головой. – Я кинул ему на стол пачку фотографий. Мне этот момент очень запомнился из рассказа Ефима, и я решил воспользоваться.

На фото был сам Щелчков, его семья, его папа-пенсионер, его дети и даже его старый кот, вылезший на подоконник третьего этажа погреться на солнышке.

Ефим сфотографировал все отлично, и аппарат у него – супер, с двухсот метров снимает как «СВД». Он, правда, насмерть уперся насчет детей. Мол, понимает эффективность, но даже грозить ребенком никогда не станет. Еле уломал мужика, спросив, неужели он верит в то, что я могу выстрелить в ребенка. Береславского это убедило. Если бы он знал мою анкету, наверное, серьезнее бы задумался.

– Это было лишним, – заметно побледнев, сказал Алексей Анатольевич и отодвинул снимки.

– Очень на то надеюсь, – галантно ответил я, не испытывая, впрочем, никакого раскаяния. – Итак, один или двое – в деле. Остальные страхуют от «отдачи» работодателя.

– Думайте как хотите, – уже спокойно сказал он. – Мы будем говорить о деле.

– Непременно, – согласился я и попросил показать товар лицом.

Передо мной легли фото трех немолодых мужчин, двое – как сейчас говорят – кавказской национальности, один наш, славянин.

– Все – подонки, – бесстрастно сказал Щелчков.

– Цена? – поинтересовался я.

– Двое – по пятьдесят, один – семьдесят.

«Как на базаре», – подумал я. А вслух спросил:

– Который самый дорогой?

– Этот, – без раздумья ткнул пальцем Щелчков. – Дато. Четыре покушения. И личное кладбище гектара в два. Творит что хочет. И не подступиться: очень сильные связи. Кого не достанет пулей, свалит прокуратурой или пиаром.

– И страна ничего не может сделать?

– А ты что, с Марса, что ли? – теперь уже ухмыльнулся мой работодатель.

Он подробно рассказал мне о малой части деяний Дато. Меня почему-то зацепила торговля людьми и продажа оружия в Чечню. Мы с Ефимом пару раз ругались на эту тему. Он мне доказывал, что подлость не имеет национальности. Конечно, он прав. Но интересно, смог бы он со своим «пятым пунктом» во время войны дружить с немцами? Даже с хорошими, непричастными к Освенциму и Бабьему Яру? Я – нет.