Книга Паруса и пушки - Александр Бушков

Лондонцы еще имели возможность любоваться на всевозможные торжественные шествия, нередкие для столицы.

Большую роль в жизни всех сословий играли кабаки, трактиры и таверны, где гулеванили все, начиная от городских низов и кончая знатными дворянами. Народ попроще играл в карты и кости, заключал разнообразные пари (англичане были большими их любителями). Тем же развлекались и дворяне. Люди образованные за кружкой доброго эля или стаканчиком виски чинно беседовали о высоких материях – живописи, музыке, литературе и театре. Самым известным «литературным клубом» была лондонская таверна «Русалка», где можно было встретить многих тогдашних «звезд» мира искусства, в том числе и Шекспира, и сэра Уолтера Рэли.

И напоследок, опять-таки чтобы отвлечься от трагического, парочка безусловно занятных курьезов, исторически достоверных.

Елизавета как-то хотела сделать приятное своему очередному фавориту, совсем молодому сэру Кристоферу Хэттону. И вежливо попросила епископа области Эли отдать Хэттону на несколько лет в аренду свое поместье. За годовую плату в «десять фунтов стерлингов, десять возов сена и одну розу, сорванную в усадьбе в середине лета». Роза вовсе не была чем-то экзотическим – подобные не менее экстравагантные виды платы встречаются в договорах на аренду и Средневековья, и более поздних времен не только в Англии, но и на континенте. Так что ретродетектив английской писательницы Эллис Питерс из ее знаменитого цикла о средневековом сыщике-любителе монахе брате Кадфаэле, где основой сюжета служит подобная история (роман так и называется – «Роза выплату»), основан на исторической реальности.

Второй случай связан с сэром Уолтером Рэли и произошел после того, как Рэли завез в Англию табак и распространил моду на курение. Сама Елизавета вроде бы не курила (хотя есть и противоположные свидетельства), но любила посмотреть, как в ее присутствии попыхивают трубочкой. Как-то Рэли побился с ней об заклад на несколько золотых, что сумеет взвесить дым. Елизавета, как многие на ее месте, не поверила и согласилась.

Рэли выиграл не без изящества и смекалки. Он взвесил сначала табак, которым собирался набить трубку, а потом – пепел. Оставалось простейшее арифметическое действие – вычесть из веса табака вес пепла. Разница и составляла вес дыма. Елизавета, известная своей прижимистостью в денежных делах (да что там, скупостью), проигрыш, однако, честно заплатила и сказала:

– Много я видывала людей, умевших превращать золото в дым, но вы, сэр Уолтер, первым сумели обратить дым в золото…

О коронованных особах и их прозвищах

При самом беглом и поверхностном знакомстве с историей трех сменявших друг друга монархов, Генриха Восьмого, Марии и Елизаветы, легко просматриваются интересные вещи – касательно прозвищ, которые они носили при жизни или получили после смерти.

Напоминаю не в первый раз: при Генрихе были казнены более сотни знатных особ и примерно 72 000 народа попроще (в том числе и сопротивлявшиеся погрому церкви священники и монахи, но подавляющее большинство составляют все же согнанные с земли крестьяне) – что, по точным подсчетам историков, составляло 2,5 % всего населения Англии. При Елизавете казнено примерно 90 000 человек, опять-таки главным образом крестьяне, ставшие поневоле бродягами. За три с половиной последних года правления Марии состоялось всего около трехсот казней. И тем не менее все прозвища Генриха, бытовавшие при его жизни, касаются исключительно его тучности – Жирный Гарри, Толстый Хэл и еще несколько менее употребительных. Елизавету именовали то Глорианой, то есть Славная (от латинского «Gloria» – «слава»), то, вы не поверите, Елизаветой Доброй. Ну, предположим, это были даже не прозвища, а почетные именования, появившиеся на свет трудами придворных льстецов. Однако и в последующие столетия, вплоть до наших дней, англичане ее часто называют «Добрая королева Бесс», а ее правление подчас именуют «золотым веком» (хотя это определение годится только для небывалого расцвета в Англии культуры и искусств, к чему сама Елизавета совершенно не причастна). Меж тем к Марии стойко прикреплен эпитет «Кровавая», как ее с редкостным единодушием именуют историки разных стран, в том числе и те биографы, что относятся к ней объективно. Кровавая – и все тут.

Между тем, например, Педро, короля Кастилии и Леона, одного из нескольких государств, на которые была долго разделена Испания, с полным на то основанием и при его жизни, и в последующие века называли Педро Жестокий, под каковым прозвищем он и остался в энциклопедиях. Педро в массовом порядке вешал и рубил головы направо и налево, не делая разницы меж знатными грандами и простонародьем. За это его однажды даже согнали с престола восставшие подданные всех сословий – но ему помог «восстановиться» английский король Эдуард Третий, в то время еще наследный принц, за ратные заслуги в Столетней войне прозванный Черным Принцем (он любил носить черные латы). В конце концов его в 1369 г. убил и сел на трон единокровный брат Генрих Трастамарский (незаконный сын их общего отца). У всех это вызвало лишь бурное ликование – всех Педро невероятно достал.

Причины лежат на поверхности. Историю, не раз говорилось, пишут победители. В Англии это были протестанты, чьи агитаторы и проповедники как раз и составляли подавляющее большинство казненных при Марии. Историю потом писали в первую очередь они. Вот и появились Елизавета Добрая и Мария Кровавая…

Вдобавок при жизни Елизаветы было немало людей, имевших свои веские причины именовать ее «Доброй королевой Бесс». Жертвы Генриха из числа книжников, священники и монахи, воспоминаний почти не оставили – и уж тем более не писали их ни при Генрихе, ни при Елизавете неграмотные крестьяне. Зато не такое уж маленькое число людей при Елизавете изрядно обогатилось. В первую очередь благородные господа и богатые купцы, вкладывавшие хорошие деньги в пиратство. А также многочисленные владельцы портовых кабаков и борделей, немалые денежки заколачивавшие как раз на пиратах. И те, кто просто за бесценок покупал дорогую одежду, которой пираты, по воспоминаниям современников, преспокойно торговали на улицах Плимута, Ливерпуля, Гулля и других портов, где базировались. Часто одежда была в кровавых пятнах – но кровь, как известно, прекрасно отстирывается холодной водой…

Подобные примеры можно найти и в истории Франции. В результате Варфоломеевской ночи и последующей за ней резни гугенотов по всей Франции число жертв составило около 30 000 тысяч. Однако и Карл, и вдохновительница всего предприятия Екатерина Медичи так и сошли в могилу, не получив прозвища хотя бы Злых.

Причины снова лежат на поверхности. Несмотря на Нантский эдикт 1689 г., уравнявший протестантов в правах с католиками, католическая церковь осталась во Франции государственной. Жестокий удар она пережила во времена французской революции, когда в массовом порядке казнили отказавшихся присягать новой власти священников, закрывали монастыри, громили церкви, уничтожив немало памятников культуры, от домов до статуй святых и бесценных для историков архивов. Однако Наполеон (сам, очень похоже, не веривший ни в Бога, ни в черта) прекрасно понимал, какую роль играет церковь в государственном управлении. И, став императором, заключил с Ватиканом договор-«конкордат», восстановивший прежнее значение католической церкви, хотя и в несколько урезанном виде.