Книга Спецхранилище - Олег Синицын

Я сумел сконцентрировать взгляд на враче.

– Вообще-то я пришла, чтобы немного тебя помучить, землячок.

Я посмотрел на нее пьяным взглядом. Ангелина Васильевна, не мигая, глядела в ответ. На устах гуляла мстительная улыбка.

Я подумал, что ослышался.

– Вы назвали меня «землячок»?

– Разве?

– Назвали.

– Почему я не могу тебя так назвать? Мы уроженцы одной области. Мы земляки.

– Кажется… раньше вы называли меня «дружочек».

– Я могу называть тебя как хочу, и могу с тобой делать что хочу. Ты полностью в моей власти.

– Вам доставляет удовольствие пугать меня моими же фобиями?

Она поднялась со стула. Прошлась по комнате.

– А тебя это мучает?

– Вообще, да.

– Ты хочешь, чтобы это прекратилось?

– Хочу.

– Это не прекратится. Я лично позабочусь о том, чтобы твои мучения продолжались вечно.

У меня закружилась голова. Я закрыл глаза. Потом открыл их. «А тебе, Ва-лье-ра, мой господин велел передать личное послание. Когда ты попадешь к нему, твои мучения будут продолжаться вечно!».

Когда она повернулась, я обнаружил, что глаза Ангелины Васильевны светятся зловещим нечеловеческим блеском. Я мог бы списать это на дурманящие свойства лекарств. Но следующие слова, произнесенные ею жестким холодным тоном, было невозможно списать ни на что.

– Ты проиграл полностью и окончательно, земляк. – Врач, стоявшая напротив моей койки, говорила холодно и бесстрастно: – Пирамидка у нас, и в ближайшее время Земля перейдет под наш полный контроль. Миллиарды людей, мягких, податливых тел, погрузятся на транспортные суда и отправятся в Пустоту. Ничто во Вселенной не в состоянии остановить этот процесс. Тем более ты, жалкий пьяница, возомнивший, что можешь сразиться с самим Зельдероном!

– Я лежу в психиатрической клинике-э, – пропел я в потолок. – У меня снова начались галлюцинации!

– Ты в моем чреве.

Голос прозвучал не в ушах, а где-то в центре головы. Он по-прежнему принадлежал Ангелине Васильевне, но стал низким, басистым, рычащим.

– Я буду мучить тебя до тех пор, пока твое сознание не растворится в ужасе, – продолжал этот новый голос. – Ты доставил нам кучу неприятностей, земляк. Но с твоими вольностями покончено. Как и с остальным человечеством.

– Я не верю.

– Поверь.

– Я НЕ ВЕРЮ!

Глаза Ангелины Васильевны сверкнули насмешкой.

– Только на десяток секунд, – сказала она прежним голосом. – Потом ты снова окажешься здесь, не помня увиденного.

Ее фигура, объемная и реальная, вдруг растворилась в пространстве палаты. Стены помещения смазались, и вместо них я обнаружил себя внутри темной шевелящейся трубы.

* * *

Упругие стенки трубы обжимали мои плечи и бедра. Ступни оказались где-то под ягодицами, – видимо, в такой неудобной позе меня и затащило в пасть. По дну текла белая слизь, от которой разило вонью. Вот откуда смирительные ремни и вонь в палате для умалишенных!

Я внутри змия!

Он проглотил меня, но я не умер. Пока не умер, желудочные соки не успели переварить плоть. Могучий телепат Зельдерон терзал сознание своей жертвы, даже когда та попала в его желудок. Он пообещал мне вечные муки и добросовестно исполняет свое обещание. Пытает, глумится, унижает, пугает, заставляет чувствовать себя полным ничтожеством. У меня есть несколько секунд, чтобы осознать это, а потом я снова кану в ад психиатрической клиники.

Из глубины темного тоннеля мне навстречу карабкалось существо, перебирая голыми лапками по мягким стенкам. Симбионт, арендующий жилье во внутренностях космического червяка в обмен на услуги вроде чистки кишок. Между плеч симбионта темнело отверстие, из стенок которого торчали зубы. Подобравшись к моей голове, маленькие младенческие пальчики тронули щеку. Они были скользкими и холодными. Я почувствовал отвращение.

Зубы симбионта раскрылись. Он собирался полакомиться моей щекой…

Левый ботинок был придавлен к ягодице. Пальцами руки, плотно прижатой к туловищу, я мог добраться до задника. Ведь именно там находилось то, о чем никто не знал.

То, что в этот раз я не оставил дома.

Осклизлая живая труба вздрогнула и затряслась, когда лезвие светящегося ножа продырявило насквозь нежную пищеварительную стенку. Всадив нож по самую рукоять, я потащил его на себя, преодолевая сопротивление тканей и наружных мышц. Затрещало, словно рвался брезент. Лицо оросили горячие брызги. Кольцеобразные мышцы трубы конвульсивно задрожали, задергались. Снаружи послышался надрывный рев. Зельдерон заметался по полу, меня стало швырять вместе с ним, но я ни на секунду не прекращал своей хирургической процедуры. Хотела насладиться моими страхами? Наслаждайся, с…ка, вот этим!

Левая рука высвободилась до локтя, и дело пошло быстрее. Прямой разрез, оставляемый лезвием в стенке пищевода, сразу раскрывался, впуская внутрь блеклый свет. Кольцеобразные мышцы теперь не вздрагивали, а безвольно опали. Тугие хомуты, державшие меня в объятиях, превратились в растянутую резину. Это позволило вскинуть руку с ножом, чтобы отогнать симбионта, не оставлявшего надежды устроить сегодня ужин из моей щеки.

Гадский червяк и могущественный телепат понятия не имел о светящемся ноже, запрятанном у меня в ботинке, за что и поплатился. Устраивать представления в чужом сознании Зельдерон, конечно, мастак. И людей порабощать тоже. А вот разбираться в них он так и не научился. Тварь думала, что я не представляю угрозы, и целиком отдалась моим пыткам. Однако некоторые люди, вроде капитана Стремнина, не сдаются, даже угодив противнику в желудочно-кишечный тракт.

Симбионта я разрубил пополам так же, как пришелец «Семен» расправился с Кляксой. После этого, помогая себе правой рукой, я увеличил отверстие, чтобы сквозь него можно было выбраться из мясистых недр. Все это время Зельдерон билась животом об пол, как будто это могло помочь разрезу зарубцеваться.

Когда я вывалился наружу, свобода встретила меня лужами крови и желчи, растекшихся по каменным плитам. Я проворно поднялся на ноги и отскочил подальше, чтобы пляшущее в судорогах тело змия не задавило меня. Впрочем, опасности уже не было. Собравшись в кольца, старуха Зельдерон перевилась между колонн. Косматая уродливая голова тупо билась об основание одной из них, хвост бессильно метался по полу. Под распоротым животом увеличивалась лужа синей крови.

Я находился в том же зале, куда меня подняла платформа лифта. Те же готические своды, те же стрельчатые окна, за которыми висела мрачная Луна. Возле одного из дальних окон обнаружился массивный постамент, к которому склонился аппарат на треноге, напоминающий большой телескоп. Под аппаратом, особенно ярко на фоне темных стен, виднелось лимонное платье…