Книга Прикосновение полуночи - Лорел Гамильтон

Она кивнула и пошла к трону, не оглядываясь. Я решила, чтоона предприняла эту прогулку, чтобы поработать над лицом и глазами и не выдатьудивления, кого бы мы ни приволокли. Так что я задумалась, кого же она ожидалаувидеть. Может, она знала что-то, что следовало знать и нам, а мы не знали? Чтоозначала та короткая вспышка страха в ее глазах?

Кристалл вошел по моему приказу. Сопровождавшие его страживвели лорда Киерана, но Инниса им пришлось втащить и бросить у ног королевы,стоящей на ступеньках к трону.

Ее лицо было холодным, спокойным и высокомерным. Никакихэмоций. Мистраль стоял на коленях у нее за спиной, там, куда она его швырнула.Баринтус тоже остался на прежнем месте. Думаю, он боялся лишний раз привлечь еевнимание.

– Киеран Ножерукий, твоя жена принесла мне горькиевести. Она сказала, что Баринтус намерен занять мой трон и что мне лучше убитьего до того, как он снова войдет в силу. Признаю, что мне на ум пришла та жемысль, когда я узнала, что он был с Мередит. Однако о Баринтусе можно сказатьмногое, но бесчестным его никто не назовет. Он дал мне слово, и я верю, что онего держит. Только из-за этой веры я и позволила ему присоединиться к нашемудвору. – Она сошла по ступеням, подойдя вплотную к лорду. – Так почемуже я придала столько значения злобным сплетням твоей жены?

После секундной паузы она позвала:

– Мистраль!

– Да, моя королева.

– Поднимись и подойди ко мне.

Он сделал как велено, но не отбросил волосы назад, словно недоверял собственному лицу. Я не могла его за это упрекнуть.

– Приведи ко мне жену Киерана.

Дом Киерана возглавляла Блодайвет[15],которую когда-то Гвидион и Мат создали из весенних цветов дуба, таволги иракитника и предназначили в жены Ллу Лло Гиффезу. Почему же Неблагой Дворпринял женщину, предавшую мужа и брачные обеты и не ставшую убийцей толькопотому, что муж сумел убить ее любовника? Потому что мы не признаем браки попринуждению. Ее создали, а потом подарили, как дарят лошадь или собаку. Даже вте дни, когда женщинам редко дозволялось выбирать себе спутника жизни, это былонесколько из ряда вон.

О Блодайвет нужно было помнить одно: она будет честна свами, если вы с ней честны, но даже не думайте ее обмануть. Не делайте такженичего, что она могла бы дурно понять. Она извлекла урок из прошлых ошибок.Теперь она не перепоручала убийства другим.

Когда Мистраль подошел к столу ее дома, Блодайвет встала.Волосы у Блодайвет были того же пронзительно желтого цвета, что и цветы, изкоторых она была создана. Нежная кожа имела мягкий бледный оттенок, что-тосреднее между белым и золотистым. Kpacoта ее была почти кукольной. Онапринадлежала к тому сорту женщин, которых создали бы себе мужчины, если б имэто предложили: с высокой гордой грудью, побольше, чем у прочих сидхе. Глаза унее были огромными и влажными, сияющими и притягательными – совиные глаза нанежном девичьем личике. Говорили, что глаза были ее проклятием, что ее обрекливсю жизнь провести в облике совы. Если так, то она сумела вернуть себе прежнийоблик, и только глаза остались птичьими.

– Мэденн под моей защитой, королева Андаис. Я хочупоговорить с ней, прежде чем она подойдет к тебе.

– Твой дом предал меня, как и дом Нерис, Блодайвет?

– Я никогда не предам сестру по тьме. – Блодайветмогла годами словечка не проронить, а потом вдруг выступала с заявлениями вроденынешнего. – И не потерплю предателей в собственном доме.

– Поговори с ней, – сказала Андаис, – но привсех. Этой ночью здесь секретов больше не будет.

Блодайвет коротко поклонилась и повернулась к упомянутойженщине. Мэденн была невысока по меркам сидхе, едва пять футов восемь дюймов[16]. Но сейчас, сидя за столом в черном платье, с темнымиволосами и глазами, она казалась еще меньше, словно съежилась под взглядами.Обычно бледная кожа приобрела меловой оттенок. Руки неподвижно лежали наподлокотниках кресла. Она сидела не шелохнувшись, с застывшим лицом.

– Мэденн, – сказала Блодайвет, и голос ее разнессяпо всему залу, – твоего мужа назвали предателем. Что скажешь ты на это?

Мэденн облизнула бледные губы.

– Я не знаю, что сказать. – Голос ее звучалнеровно, но, в общем, она справлялась с ним получше, чем с лицом и телом.

– Ты должна что-то сказать, потому что за тобой пришлиВороны королевы. Мне нужны основания для твоей защиты. Если ты поклянешься мне,что невиновна, я буду сражаться за тебя даже с самой королевой. Но я должназнать, Мэденн. Должна знать, как сильно мне придется рисковать ради тебя истоишь ли ты этого риска.

Мне не было видно лица Киерана, но даже со связанными заспиной руками он держался спокойней и естественней, чем его жена в резномкресле. На моих глазах от лица Мэденн отлила последняя кровь.

– Обморок тебя не спасет, – сказала Блодайвет, и вее голосе послышался отзвук того мурлыкающего гнева, которым славиласьАндаис. – Ты можешь назвать причину, по которой мне нужно было бы пойтипротив королевы? Скажи хоть слово в свою защиту, Мэденн, и я им воспользуюсь.

Мэденн смотрела на главу своего дома, и глаза ее блестели отслез, но она не вымолвила ни словечка. Это вполне сошло за признание вины.

Блодайвет склонила голову и повернулась к Мистралю.

– Я не могу спасти ее от того, что она сама натворила.

– Тащи ее сюда, Мистраль, – скомандовала королева.

Мэденн оставалась безмолвна и недвижима, пока Мистраль невзял ее за локоть. А тут она вцепилась в ручки кресла, совершенно по-детски. Померкам сидхе сна была хрупкой, и вез же оторвать ее от кресла, ничего ей кеповредив, было просто невозможно. Захлебывающимся тонким голоском она твердилавсего одно слово: