Книга Гражданские войны в Риме. Побежденные - Юлий Циркин

Такой поворот дела поверг римлян в панику. Они уже не доверяли консулам, оказавшимся неспособными справиться с восстанием, и не видели, казалось, никого, кто бы мог взяться за это дело. И тогда свою кандидатуру предложил только, что отбывший претуру Красе. Сенат с удовольствием принял это предложение и облек Красса проконсульской властью. В ранге проконсула (хотя консулом он еще не был) Красе встал во главе армии. Она была пополнена новыми легионами, и с ней Красе расположился у границ Пицена, чтобы преградить Спартаку путь на юг. Два легиона под командованием Марка Муммия он отправил в тыл Спартаку, чтобы двигаться вслед за его армией, но не ввязываться в бой. Муммий, однако, нарушил приказ своего командующего: при благоприятном, как ему казалось, случае он напал на Спартака, но был разбит. Остатки его отряда соединились с основной армией. Это новое поражение произвело гнетущее впечатление на армию, которая впала в подлинную панику. И тогда Красе, чтобы восстановить дисциплину и боеспособность войска, прибег к старинному и давно уже не применявшемуся обряду децимации: он разделил часть бежавшего войска Муммия на десятки, по жребию выбрал каждого десятого и казнил перед строем. Это сразу же увеличило боеспособность армии, которая теперь своего командующего стала бояться больше, чем врага.

А Спартак решительно шел на юг. Может быть, он даже мечтал о самом Риме, но пока такую задачу перед собой не ставил. Красе двигался по пятам и, не вступая в решительный бой, изматывал восставших. Под его натиском армия Спартака отошла на самый юг Апеннинского полуострова. Теперь Спартак намеревался переправиться на Сицилию, где, как он полагал, еще живы были воспоминания о подавленном приблизительно тридцать лет назад восстании и где можно было разжечь огонь нового. Он договорился с пиратами, что те переправят его армию на остров, ибо собственного флота у повстанцев не было. Но это ему не удалось. Пропретор Сицилии Гай Веррес спешно укреплял северные берега, чтобы воспрепятствовать высадке Спартака, а пираты Спартака просто обманули: взяв значительный аванс, они отказались переправлять его армию, может быть, испугавшись мер Верреса.

Красе, воспользовавшись этим, приказал вырыть огромный ров от моря до моря, отрезав тем самым Спартака от Италии. Положение последнего было тяжелым: впереди был непреодолимый пролив, а позади ров Красса.

В этих труднейших условиях вновь проявилась энергия Спартака. В бурную февральскую ночь 71 г. до н. э. его армия прорвала заграждения римлян, форсировала ров и снова вышла на оперативный простор. Теперь сам Красе был в панике. Он обратился в сенат с предложением вызвать из Испании Помпея и из Македонии Марка Лициния Лукулла, который там был проконсулом. Правда, Красе скоро раскаялся в этой слабости и своей просьбе, ибо не желал ни с кем делить лавры победы. Но дело было сделано: Помпей с победоносной армией из Испании направлялся в Галлию, а оттуда на север Италии, а Лукулл высадился в Брундизии.

Спартак тоже шел к Брундизию, надеясь там застать корабли и все же уйти из Италии. По пути в его армии начались разногласия, и часть войска отделилась от остальных и стала действовать самостоятельно. Красе сразу же воспользовался этим и напал на отделившуюся часть. Произошло кровопролитное сражение, в котором погибло более 12 тысяч восставших, причем лишь двое из них были ранены в спину, а остальные пали, до конца сражаясь с римлянами. Это поражение чрезвычайно ослабило восставших, а Лукулл занял Брундизии, и Спартак уже не надеялся воспользоваться этим портом. К тому же после одной удачной стычки воины Спартака потребовали от своего полководца решающего сражения. И Спартак повернул против Красса. Разгорелась последняя битва. Рабы сражались героически, и сам Спартак, раненный в бедро, не покинул поле боя, пока не пал под ударами римских мечей. Большинство его воинов тоже погибло, часть попала в плен, и только отряду в 5 тысяч человек во главе с Публипором удалось прорваться и уйти на север, но у подножья Альп он был встречен армией Помпея и уничтожен. «Рабская война» завершилась.

Красе был на вершине своей славы, его признали первым гражданином государства. Но одно мешало ему до конца наслаждаться этой славой. Помпей всюду говорил, что Красе победил гладиаторов в открытом поле, а он, Помпей, вырвал самый корень «рабской войны». Еще хуже было то, что эти слова охотно повторяли в Риме и верили им. С этого времени Красе стал решительным врагом Помпея. Тем не менее они оба были избраны консулами на 70 г. до н. э. Относясь с величайшим подозрением друг к другу, Красе и Помпей долго не распускали свои войска, но в конце концов под давлением общественного мнения все же были вынуждены примириться, причем Красе первым сделал этот шаг. Став консулами, они провели ряд мер, которые фактически демонтировали сулланский режим. Сейчас трудно сказать, кто из них был инициатором того или иного закона, но ясно, что в возникшем консульском тандеме ведущую роль играл все же Помпей, в значительной степени оттесняя Красса на второй план. После окончания своего консульства и Помпей, и Красе отказались от назначения в провинции. Помпей ушел было в частную жизнь, а Красе, не доверяя этому, предпочел оставаться в Риме, пока там находился и его соперник. Поэтому отъезд Помпея на войну сначала с пиратами, а затем с Митридатом был воспринят Крассом с облегчением. Сам Красе отказался от предложения народного трибуна Гая Манилия направиться на войну с Митридатом, уступив это поручение Помпею, явно не желая рисковать и надеясь, что Помпей надолго завязнет на Востоке, оставив ему, Крассу, свободу действий.

После отъезда Помпея из Рима у Красса больше не было в городе равного ему соперника. Это, в частности, выразилось в избрании его в 65 г. до н. э. цензором. Впрочем, как цензор он ничем не прославился. Вскоре между ним и его коллегой, старым и опытным сенатором Квинтом Лутацием Катулом, начались трения. Одним из пунктов их разногласий был вопрос о судьбе Египта. В Риме распространились слухи, что царь Птолемей XI, свергнутый своим народом, якобы завещал свое царство римскому народу. На этом основании Красе настаивал на принятии Египта в подданство Римской республики, но Катул решительно этому воспротивился. Другое разногласие возникло у них по поводу законности гражданства в Транспаданской Галлии. В результате они оба досрочно сложили с себя цензорские полномочия.

Отличительной чертой Красса была отмеченная еще древними писателями жажда наживы. В начале своей карьеры он имел имущество на 300 талантов (немалая сумма), а в конце ее перед своим последним походом — после посвящения десятой части Геркулесу, раздачи из собственных средств каждому римлянину продовольствия на три месяца и угощения для народа — он обладал 7100 талантами. Красе владел поместьями стоимостью в 200 миллионов сестерциев, серебряными рудниками, множеством рабов, в том числе особо хорошо обученных (он сам этим активно занимался) и очень дорого стоивших, и не считал богачом того, кто на свой годовой доход не может набрать легион. Для достижения такого богатства Красе использовал все средства, и праведные, и главным образом неправедные. Как уже упоминалось, он очень обогатился во время проскрипций, скупая почти за бесценок конфискованные имущество и земли, чем даже вызвал неодобрение Суллы. Он спекулировал рабами, обучая и затем продавая или сдавая в аренду чтецов, писцов, домоправителей, пробирщиков серебра и т. п. Но особенно много дохода приносило Крассу домовладение. Красе организовал из своих рабов пожарную команду, которая, однако, не тушила частые в Риме пожары, пока домовладелец не продавал задешево пожарище Крассу. После этого Красе восстанавливал дом и продавал или наживался на его жильцах. Насколько это было выгодно, можно судить по тому, что Цицерон купил у Красса дом за три с половиной миллиона сестерциев. В результате Красе стал самым богатым человеком своего времени в Риме.