Книга Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский

Директивой Ставки от 3 декабря 1944 года ставились задачи 3-му Белорусскому фронту. Главный удар войска генерала Черняховского наносили на Петербург, Гумбинен, Велау с целью разгрома тильзитско-истербургской группировки противника. Он наносился силами 4 общевойсковых армий — 39-й генерал-полковника И.И. Людникова, 5-й генерал-полковника Н.И. Крылова, 28-й генерал-лейтенанта A.A. Лучинского, 11-й гвардейской генерал-полковника К.Н. Галицкого и двух танковых корпусов — 1-го и 2-го гвардейских. Вспомогательный удар в направлении на Даркмен возлагался на 2-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта П.Г. Чанчибадзе. Во взаимодействии с 3-м Белорусским должна была наступать на Тильзит одна армия левого крыла 1-го Прибалтийского фронта — 43-я, которой командовал генерал-полковник А.П. Белобородов. Все остальные силы 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов продолжали заниматься уничтожением немецкой группировки в Курляндии. До окончательной победы там было еще далеко, поскольку немцы продолжали упорно сопротивляться в районах Мемеля, Вентспилса и Лиепаи.

Отдельная задача ставилась Краснознаменному Балтийскому флоту. Его боевые корабли должны были обеспечивать действия фронтов, наступавших вдоль морского побережья, и резать морские коммуникации противника, по которым осуществлялось снабжение немецких войск в Восточной Пруссии и Курляндии.

12 января 1945 года гром артиллерийской подготовки возвестил о начале генерального наступления Красной Армии на берлинском направлении. Это была знаменитая Висло-Одерская операция. В первый же день нашим войскам удалось осуществить прорыв по всему фронту. Немецкий генерал Типпельскирх вспоминал: «Удар был настолько сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану»[209].

13 января после мощнейшей артподготовки перешли в наступление войска 3-го Белорусского фронта, а 14-го — войска 2-го Белорусского. Повсюду немецкая оборона была взломана. К исходу 18 января в местах наших главных ударов фронт противника оказался смят, в стыках появились большие бреши. Уже 24 января Рокоссовский получил приказ Ставки сконцентрировать основные силы для наступления в Северную Германию, не позднее 2 февраля овладеть Эльбингом, Торном, отрезать противнику все пути отхода на Одер и продвигаться в Померанию. Еще более ошеломляющего успеха добился 1-й Белорусский фронт. 31 января его передовые части форсировали Одер и захватили обширный плацдарм в районе Кинитц — Гросс — Ноейндорф — Рефельд. До Берлина оставалось пройти всего 70 километров. Казалось, еще две-три недели наступления в таком темпе — и война будет закончена.

Еще 25 января у командующего 1-м Белорусским фронтом состоялся весьма примечательный разговор по телефону со Сталиным:

«— С выходом на Одер вы оторветесь от фланга 2-го Белорусского фронта больше чем на 150 километров, — сказал И.В. Сталин. — Этого сейчас делать нельзя. Надо подождать, пока 2-й Белорусский фронт закончит операцию в Восточной Пруссии и перегруппирует свои силы за Вислу.

— Сколько времени это займет?

— Примерно дней десять, — добавил Сталин. — 1-й Украинский фронт сейчас не сможет продвигаться дальше и обеспечивать вас слева, так как будет занят некоторое время ликвидацией противника в районе Оппельн [Опеле]. — Катовице…»

Жуков в отличие от, скажем, Рокоссовского или адмирала Кузнецова спорить со Сталиным не любил. Приказы не обсуждаются — они выполняются. Тем более если речь идет о приказах Верховного Главнокомандующего. Но в данной ситуации Жукова понять легко. Вот он, Берлин! Всего-то семь десятков километров по прямой. На его месте ни один военачальник не смог бы отказаться от такой заманчивой цели, как столица враждебной державы. Поэтому Жуков решил не уступать:

«— Я прошу не останавливать наступления войск фронта, так как потом нам будет труднее преодолеть мезерицкий укрепленный рубеж. Для обеспечения нашего правого фланга достаточно усилить фронт еще одной армией.

Верховный обещал подумать, но ответа в тот день мы не получили»[210].

И вот через шесть дней передовая 89-я гвардейская стрелковая дивизия 5-й ударной армии генерала Н.Э. Берзарина захватила плацдарм на правом берегу Одера. Все немецкие атаки были отбиты с большими для противника потерями. Плацдарм удалось расширить до 44 километров. Путь на Берлин открыт. Но 31 января Военным советом 1-го Белорусского фронта было направлено Сталину донесение следующего содержания:

«1. В связи с резким отставанием левого крыла 2-го Белорусского фронта ширина фронта к исходу 31 января достигла 500 км.

Если левый фланг К. К. Рокоссовского будет продолжать стоять на месте, противник безусловно предпримет активные действия против растянувшегося правого фланга 1-го Белорусского фронта.

Прошу приказать К. К. Рокоссовскому немедленно наступать 70-й армией в западном направлении, хотя бы на уступе за правым флангом 1-го Белорусского фронта.

2. Тов. И.С. Конева прошу обязать быстрее выйти на реку Одер.

Жуков, Телегин»[211].

Почему же Военный совет 1-го Белорусского так обеспокоился состоянием дел у соседа справа? Дело в том, что севернее, в Восточной Померании, была сосредоточена группа армий «Висла», в составе которой находились 2-я и 11-я немецкие армии, удар по этим немецким войскам должен был нанести 2-й Белорусский фронт и тем самым обезопасить правый фланг 1-го Белорусского от возможных атак противника. Фланг излишне растянулся. А растянутые фланги не единожды в ходе войны служили для наших войск источником крупных неприятностей.

Что же в это время происходило в Восточной Пруссии? 2-й и 3-й Белорусские фронты сумели добиться целого ряда оперативных успехов. Им удалось рассечь группу армий «Север» на три части. 4 дивизии противника были прижаты к морю на Земландском полуострове; 5 дивизий с войсками крепостного гарнизона были заблокированы в Кенигсберге; до 20 дивизий 4-й немецкой армии оказались в окружении юго-западнее Кенигсберга. С выходом 2-го Белорусского фронта к заливу Фришес-Хафф вся восточнопрусская группировка была отрезана от главных сил вермахта. Дело оставалось только за ликвидацией этих изолированных друг от друга «котлов».

Однако окруженные немецкие войска опирались на сеть мощных укрепленных районов. Поскольку части Красной Армии методично сжимали кольцо окружения, плотность оборонительных порядков противника возросла и, соответственно, усилилось его сопротивление. Поэтому наши войска сразу увязли в немецкой обороне. Следствием сложившейся обстановки и стало то, о чем сообщал Жуков в донесении Сталину. Основные силы 2-го Белорусского фронта, вместо наступления на Данциг и Кольберг, оказались скованы затяжными боями с немецкой группировкой, окруженной к югу от Кенигсберга. Ничто не мешало немцам нанести удар по растянутому правому флангу 1-го Белорусского фронта из Восточной Померании. Считаясь с этой угрозой, Жуков запросил Москву: что делать? Идти на Берлин или не идти? Но как раз в конце января Сталин был поглощен подготовкой к Ялтинской конференции, куда и отбыл. Каких-то конкретных указаний Военный совет 1-го Белорусского фронта от него не получил.