Книга В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю - Том Холланд

Все эти объяснения противоречат одному знакомому камню преткновения. Учитывая, что самые ранние биографы пророка писали почти через два столетия после его смерти, насколько мы можем принять их утверждение, что Мекка VII в. действительно была важным и богатым городом, «матерью городов»?10 Представляется вполне правдоподобным, что она могла быть центром паломничества для местных язычников, но она определенно не являлась неким современным Дубай, процветающим многонациональным торговым городом в глубинах пустыни. Какой смысл тому, кто хочет получить доход, обосновываться на голой безлюдной равнине, в сотнях миль от потенциальных потребителей? Даже немногочисленные караваны, ходившие на север от Химьяра на римский рынок, где уже давно снизился спрос на ладан, двигались по дороге, оставлявшей Мекку в стороне11. Купец из Александрии мог охотно рассуждать о торговых возможностях, скажем, далекой Индии, даже не упомянув о Мекке, хотя она располагалась у порога его дома12. В географических справочниках, написанных современниками Мухаммеда – дипломатами, географами или историками, – упоминания о Мекке практически отсутствуют13. Даже в Коране о ней говорится только один раз. «Он сам отклонил от вас руки их, и ваши руки от них в долине Меккской»14 – хотя это может быть ссылка на долину, а не на город. В древней литературе вообще нет упоминаний о Мекке – ни одного15. Только в 741 г., более чем через сто лет после смерти пророка, Мекка наконец попала на страницы иностранного текста, да и тогда автор поместил ее в Месопотамию – «на полпути между Уром и Харраном»16. Отсюда следует, что, какой бы ни являлась Мекка в начале VII в., ее определенно нельзя было назвать растущим городом с разными культурами.

Но как же тогда получилось, что в книге, якобы написанной там при жизни Мухаммеда, главная роль принадлежит монотеизму далекого плодородного полумесяца? Все это очень туманно, и тот факт, что не только Мекка имеет нереально малое значение в первые десятилетия существования Арабской империи, лишь сгущает покров тайны. То же самое можно сказать и о Коране. Как о предполагаемом месте рождения пророка, так и о собрании его откровений в трудах периода нет ни одного упоминания. При первых признаках расцвета исмаилитов патриарх Антиохии предположил, что священная книга его новых хозяев – Тора17. Такое предположение, разумеется, могло отражать всего лишь сознательную слепоту, но тогда она была свойственна не только епископам. Спустя более чем столетие после смерти Мухаммеда мусульмане – они уже начинали так себя называть – проявляли аналогичное невежество. Даже когда христианские чиновники, следя за особыми верованиями своих арабских господ, начали замечать существование разных «легкомысленных сказок»18, сочиненных Мухаммедом, мусульманские ученые, желая точно идентифицировать, чему мог учить пророк, все еще могли вообще пропустить Коран. Как, к примеру, Бог желал наказать прелюбодеев? На этот вопрос разные хадисы давали один и тот же ответ, который можно найти в Торе: он желал, чтобы их забивали камнями. А в Коране сказано совсем не это. Там можно прочитать, что Бог, «всегда сострадательный», предлагал дать любодейцам «сто ударов»19. Как объяснить такое расхождение? Если Коран действительно появился при жизни Мухаммеда и с тех пор сохранялся его последователями как неизменное слово Господа, почему так много мусульманских правоведов – и среди них очень известные личности – не принимают его во внимание как источник для своих решений? Тайна лишь усложняется полным отсутствием комментариев к Корану до IX в., а также фактом наличия разных версий священного текста. (Мусульманский ученый X в. Ибн Муджахид установил то, что впоследствии стало ортодоксией: было семь одинаково значимых чтений Корана; современная идея о том, что есть только один текст, утвердилась только в 1924 г. с публикацией в Каире издания Корана, впоследствии ставшего всеобщим стандартом.) Поэтому вряд ли стоит удивляться, что многие сегодняшние ученые, столкнувшись с догмой, утверждающей, что Коран сохранился неизменным со времен Мухаммеда, в лучшем случае скептически усмехнутся.

Насколько оправдан такой скептицизм? Это как посмотреть. Ничто не иллюстрирует большую щепетильность поставленных вопросов лучше, чем судьба тайника с Коранами, который был найден в Санаа (Сана) – столице того, что раньше было Иудейским царством Химьяра, а теперь является мусульманской Йеменской Республикой. Тайник был обнаружен рабочими в потолке старейшей городской мечети. Уложенные в семнадцать грубых дерюжных мешков и спасенные от уничтожения только благодаря острому глазу руководителя работ, пергаменты содержали фрагменты почти наверняка самых старых из существующих Коранов. Спустя четыре десятилетия после их обнаружения эти ценные манускрипты, как и прежде, остались окруженными тайной. Только двум исследователям – немцам – было разрешено их изучить. Когда один из них, эксперт в области арабской палеографии по имени Герд-Рюдигер Пуин, публично заявил, что фрагменты доказывают развитие Корана со временем – ничуть не меньшее, чем Библия, и, по сути, он является настоящим «коктейлем из текстов», йеменские власти отреагировали весьма бурно. По сей день фрагменты Корана из Саны остаются неопубликованными, и западных ученых к ним больше не подпускали. Поэтому истинное значение манускриптов остается непонятным.

Впрочем, не совсем так. Поскольку исследования Пуина действительно предполагают, что слова, написания и даже порядок стихов допускают неправильное прочтение и переписывание, также очевидно, что все эти изменения являются только неумышленными ошибками. Ни в одном из фрагментов из Саны нет ни одного намека на сознательную подделку. Да, фразы могут меняться от манускрипта к манускрипту – но только фразы, а не целые отрывки. Коран вроде бы никогда не считался коллекцией хадисов, которую можно дополнить по прихоти какого-нибудь калифа или ученого. На самом деле ничто не показывает благоговейного страха и почтения, с которыми относятся мусульмане к каждой строке, каждому слову и букве Корана, лучше, чем тот факт, что законоведы всегда были готовы проглотить даже очевидные, бросающиеся в глаза несоответствия, такие как случай с адюльтером. Хотя они могут выпутаться из затруднительного положения, заявив, что забивание камнями действительно было предписано в Коране как наказание за преступление, но соответствующий стих «съел голодный козел» – и почему-то никто никогда не пытался дать иное объяснение. Даже самые ранние фрагменты из Саны производят сильное впечатление. Те, кто несет за них ответственность, безусловно, чувствуют некую глубочайшую и вселяющую благоговейный страх святость, изложенную на бумаге, – она намного превосходит человеческие творения. Если, как утверждали и Пуин, и его коллега, ранние фрагменты датированы началом VIII в., это предполагает, что их корни уходят в более ранний период21. Несколько десятилетий назад ряд дерзких ученых предложили смелый тезис: Коран может быть продуктом длительной эволюции, который обрел нечто похожее на свою современную форму в конце VIII в. Но ошибочность тезиса доказали быстро и убедительно22. Независимо от всех пересмотров и вариаций, которые Пуин проследил во фрагментах из Саны, основа Корана представляется высеченной из гранита.

И снова возникают вопросы. Как получилось, что столь почитаемая книга одновременно долгое время отвергалась мусульманскими правоведами? Какова предыстория Корана? Что было до его первого появления в VIII в. в письменном виде? Действительно ли тот факт, что каждый человек, когда-либо переписывавший Коран, делал это в непоколебимом убеждении, что он излагает на бумаге слова несравненной святости, означает, что мы можем доверять мусульманской традиции, объясняющей появление на свет этой священной книги? Возможно. Но знакомая проблема сохраняется, словно надоедливая головная боль. Никуда не делся сбивающий с толку факт, что самые ранние уцелевшие биографии пророка написали спустя много десятилетий после его смерти, а то, что в них рассказывается о происхождении Корана, никак нельзя принять на веру. Какой может быть разница между традиционными датами появления на свет священной книги и первых комментариев к ней? Коран, как признается в одном из стихов, содержит немало сомнительного23 материала, в нем есть противоречия, уловки и загадочные намеки. То, что многие блестящие умы начиная с IX в. посвятили себя гигантской задаче прояснения имеющихся неясностей, вовсе не означает, что эти самые умы имели аутентичную информацию относительно того, что изначально означал священный текст.