Книга Испытание сталью - Виталий Храмов

Я поднял руку с метателем. Ага, вот и прицел пополз прямо по лесу. А вот это – прицел плазмогана? Он самонаводящийся, оказывается. А скорострельность? Зависит от мощности импульса. На мощности, «чтобы танк сжечь» – шесть выстрелов в минуту. Чтобы человека убить без брони, пятнадцать выстрелов в минуту. Вот так вот. Я представил, какой будет футушок у всех, когда по лесу полетят раскаленные до состояния плазмы боевые частицы.

Меж тем, дела партизан совсем скисли. Им удалось наглухо остудить только четверых хивиков, стреляя очень экономно и редко. Ну, что это за боец, который жмёт патроны? У партизан был и дегтярь, но он стучал вообще скудно, редко, очередями по три-четыре патрона.

А вот предатели и немцы патронов не жалели. Немцы закончили высадку из грузовика, развернули пулемёт.

Вот и первые потери партизан – бородатый боец в гражданском черном пальто уронил голову на руки. Ручеёк тепла вытекал из него на землю. Осталось трое.

А немцы разделились. Пока пулемёт гансов не давал партизанам головы поднять, два отряда, в каждом по отделению, пошли в обход партизан. Всё, пипец котёнку!

Неужели я спокойно буду на это смотреть? Невмешательство? Я?

Ща-а-аз-з-з!

Виброклинок перерубает поясницу пулемётчика. Пулемёт затыкается. Нож вонзается прямо меж удивлённых глаз второго номера. Голова лопается, как арбуз перезревший. Зацепив пулемёт и ленту, мощным прыжком, усиленным экзоскелетом, ухожу за орешник. И прямо в группу серомышиных немцев. Один из фланговых отрядов, что должен произвести охват партизан. Бася помогает мне быть метким и быстрым. Очень быстрым. Без единого выстрела расчлененные тела немцев падают на землю. Пара секунд – и нет отделения немцев. А есть двор скотобойни. Кровь на комплексе, кстати, не держится, скатывается, как с гуся вода. Подбираю пулемёт, прыгаю дальше.

4,63 процентов. Не, лучше больше не прыгать. Батарейка сядет, что буду делать?

Замешательство среди моих противников. Да-да! Вот такая вундервафля тут вас навестила! Пушистый северный зверёк ей созвучен.

Бася мне даёт подсказки – красные силуэты немцев чуть опережают изображение тел немцев. Ага! Надо целиться на опережение? Да, ладно, Бася! Это же не истребители. Не успеют от пули убежать – умрут уставшими. Стреляю из МГ-34 с коленного упора. По два патрона на цель. Все – попадания. Не бой, а игрушка.

Пульсар показывает отсутствие сердцебиения у всех целей. К сожалению, и у двоих партизан – тоже.

И обильное кровотечение ещё у одного. Да, немцы тут гранаты применяли. Один – с осколочными ранениями накрыл телом тщедушного бойца. Переворачиваю раненого, деактивирую шлем и перчатки, они стекают в образующиеся утолщения на запястьях и шее.

Я уже успел прошмонать пару тел немцев в поисках перевязочных средств, когда увидел в тепловизоре горящие жаром крови раны. Стал бинтовать.

– Дядя, а вы наш? – испуганно спросил мальчишка. Тщедушный боец оказался не бойцом, а мальчиком 10–14 лет.

– Нет, я свой собственный, – ответил я.

– А вы за нас или за немцев? – опять спросил он, судорожно тиская гранату.

– Ты колотушку-то отложи, подорвёшься ненароком. Как ты думаешь, если бы я был за немцев, стал бы я их убивать, а вам помогать?

– Я не знаю, – ответил мальчишка и вдруг разревелся. Вот так вот! Отпустило парня и сразу потёк. Да, пусть проорётся.

– Ты как? – спросил я у очнувшегося раненого, что тщетно притворялся бессознательным.

Мой пульсар – не обманешь. А Бася нашёл, как показывать мне боевые режимы видения без шлема. Говорит, наноботы в моей крови закончили постройку каких-то необходимых интерфейсов. Вот так вот – оказывается у меня в крови ещё и наноботы живут. Заодно узнал, что форсирование скелетно-мышечных тканей находится на 78 процентах. Это ещё что такое? Ладно, потом объяснишь. У меня и так от твоих запредельнотехнологичных фенечек голова кругом идёт. Футушок меня не отпускает.

– Идти ты не сможешь, пацан тебя тоже не дотащит. А скоро тут может к немцам подкрепление подойти. Как будешь выкручиваться? Героически помирать? У тебя в диске сколько? Патронов семнадцать осталось?

– Я не сдамся! – прохрипел партизан.

– Это похвально. Только, умереть каждый умеет. Надо заставить умирать врага – вот что ценно. Ладно, ты полежи, отдохни, я пойду по трофеям прошвырнусь. Боезапас и жрачка лишними не бывают.

– А ты кто? – спросил он меня в спину. Комплекс после дезактивации шлема обрел цвет хаки принятого РККА оттенка.

– Осназ ГРУ. Слышал? – ответил я. Когда несешь пургу – неси её уверенно.

– Слышал, – ответил партизан.

Ну вот. Прокатило.

– Здравия желаю, товарищ командир партизанского отряда. Вот, бойцов ваших подобрал. Попали они, как кур в ощип.

Музей восковых фигур. Ну и что, что я притащил сюда грузовик? Он же завёлся? И что, что в кузове трофеи? Бывает. А вот лагерь вы организовали грамотно. На мой непрофессиональный взгляд юзера. И довольно толково тепловые отметки расположились на огневых вокруг меня. Не простофили в этом отряде, что не может не радовать.

– Я тут наследил, так что разгружайте машину и в путь! Это место по колее выследят. Ваш человек ранен сильно, спешил.

Командир прокашлялся, стуча себя в грудь кулаком, спросил осипшим голосом:

– А ты кто?

– Осназ. Звание – засекречено, состав группы – засекречено, принадлежность – засекречено, задание – ну, ты догадался, – засекречено. Уровень секретности – «перед прочтением – сжечь!» Так что – пока! Удачи!

– Подожди! Что так сразу?

– Ну, так время – оно не за нас. Оно всегда – за немцев. И вам настоятельно советую поспешить. Думаю, что потеря трёх десятков солдат должна немцев сильно разозлить.

– Да подожди ты! Давай с нами, поговорим хоть!

– Извини, командир. Я и так с этими твоими недотёпами из графика выбился, бывай!

Я крепко сжал ему руку. Так крепко, что он поморщился. Бася так посоветовал. Так командир не заметил укола, которым ему в тело была введена изотопная метка.

– Я найду тебя, если что, – пообещал я командиру и побежал по колее обратно с пулемётом наперевес. Если есть погоня я её желаю встретить.

Уж очень мне понравилось стрелять с помощью Баси. Прям, кайф!

– Почему не остались в партизанском отряде? – спросил горестный особист.

– К своим хотел.

– К каким «своим»?

– Ну, к вам, например.

– А партизаны – не свои?

– Свои. Но мне надо было к регулярным частям. Имя своё обелять. Я же в плену был. Я – враг народа. Должен искупить. Да и родные теперь получили «пропал без вести». И паёк им не положен. Какой паёк родителям и родным врага народа? А так – убьют, но реабилитированного бойца Красной Армии, а не безвестного бородача в болоте. И родным паёк будет положен, как сиротам.