Книга Молотов. Тень вождя - Борис Соколов

Сейчас самое время предоставить слово самому маршалу Жукову, тогдашнему министру обороны. Уже в отставке Георгий Константинович рассказывал об историческом заседании одному из интервьюеров:

«Весной 1957 года сын Хрущева Сергей женился. На даче Хрущева устроили свадьбу. Крепко выпили и произносили речи. Выступил и Хрущев. Как всегда, хорошо рассказал о своей родословной, тепло вспомнил свою маму, а затем как-то вскользь уколол Председателя Совета Министров СССР Булганина. В другое время Булганин промолчал бы, а тут неузнаваемо вскипел и довольно резко сказал: “Я попросил бы выбирать выражения...” Присутствовавшие поняли: Булганин озлоблен против Хрущева. Догадка подтвердилась. Как только кончился обед, Молотов, Маленков, Булганин, Каганович уехали к Маленкову на дачу Хрущев понял, что Булганин

переметнулся в стан его противников, и, был явно озабочен их усилением.

После того как ушли Молотов, Маленков, Булганин, Каганович, ко мне подошел Кириченко (близкий к Хрущеву секретарь ЦК. — Б. С.) и завел такой разговор: “Ты понимаешь, куда дело клонится? Эта компания не случайно демонстративно ушла со свадьбы. Нам нужно... быть ко всему готовыми. Мы на тебя надеемся... Одно твое слово — и армия сделает все, что нужно...”

Я видел, что Кириченко пьян, но сразу же насторожился: “Я тебя не понимаю, куда ты клонишь?”

Кириченко: “Ты что, не видишь, как злобно они разговаривали с Хрущевым? Они — решительные и озлобленные люди... Дело может дойти до серьезного...”

Мне показалось, что Кириченко завел разговор не от своего ума, что подтверждалось следующими его словами: “В случае чего мы не дадим в обиду Никиту Сергеевича...”

Утром 19 июня мне позвонил Маленков и попросил заехать по неотложному делу... Маленков встретил меня очень любезно и сказал, что давно собирался поговорить со мной по душам о Хрущеве. Он коротко изложил свое мнение о якобы неправильной практике руководства со стороны Первого секретаря ЦК Хрущева, указав при этом, что Хрущев перестал считаться с Президиумом ЦК, выступает на местах без предварительного рассмотрения вопросов на Пленуме. Хрущев стал крайне грубым в обращении со старейшими членами Президиума. В заключение он спросил, как лично я расцениваю создавшееся положение в Президиуме ЦК...

Я спросил его: “Вы от своего имени со мной говорите или?..”,

“Я говорю с тобой как со старым членом партии, мнение которого ценю и уважаю...”

Я понял, что за спиной Маленкова действуют более сильные личности, Маленков явно не раскрывает настоящей цели разговора со мной...

Я сказал Маленкову: “Советую вам пойти к Хрущеву и переговорить с ним по-товарищески. Уверен, он вас поймет”. “Ты ошибаешься, — возразил Маленков, — не таков Хрущев, чтобы признать свои действия неправильными, тем более исправить их”.

Я ему ответил: «“Думаю, что вопрос постепенно утрясется”. На этом мы и разошлись. Через несколько часов меня срочно вызвали на заседание Президиума ЦК...

Открыв заседание, Хрущев спросил: “О чем будем говорить?” Слово взял Маленков: “Я выступаю по поручению группы товарищей членов Президиума. Мы хотим обсудить вопрос о Хрущеве, но, поскольку речь будет идти лично о Хрущеве, я предлагаю, чтобы... председательствовал не Хрущев, а Булганин”.

Молотов, Каганович, Булганин и Первухин громко заявили: “Правильно!” Так как группа оказалась в большинстве, Хрущев молча освободил место председателя...

Булганин: “Слово имеет Маленков”. Маленков подробно изложил все претензии к Хрущеву и внес предложение освободить Хрущева от обязанностей Первого секретаря. После Маленкова слово взял Каганович. Речь его была явно злобная, он сказал: “Ну, какой это Первый секретарь: в прошлом он троцкист, боролся против Ленина, политически он малограмотный, запутал дело сельского хозяйства и не знает дела в промышленности...”

Обвинив Хрущева в тщеславии, Каганович предложил принять предложение Маленкова об освобождении Хрущева... и назначить его на другую работу. Молотов присоединился к тому, что было сказано Маленковым и Кагановичем. Против принятия этого решения выступила группа: члены президиума Микояц, Суслов и кандидаты в члены Президиума (без права голосовать) Фурцева, Шверник и я. Мы были в меньшинстве. Чтобы оттянуть время для вызова отсутствующих членов Президиума (Кириченко и Сабурова), мы внесли предложение ввиду важности вопроса сделать перерыв до завтра и срочно вызвать всех членов Президиума... £идя, что дело принимает серьезный оборот, Хрущев' предложил созвать Пленум ЦК. Группа отклонила это предложение, сказав, что вначале снимем Хрущева, а потом можно будет собрать Пленум. Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях. Я заявил: “Категорически настаиваю на срочном созыве Пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предлагает группа. Я хочу на Пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею на руках материалы об их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 37—38-м годах, и им

не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. И если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева... Я не подчинюсь этому решению и обращусь немедленно к партии через парторганизации Вооруженных сил”.

Это, конечно, было необычное и вынужденное заявление. Я хотел провести психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолетами. После этого моего заявления было принято решение перенести заседание на третий день, и этим самым группа проиграла затеянное ими дело против Хрущева. Если мне тогда говорили спасибо за столь решительное выступление, то через 4 месяца я очень сожалел об этом своем решительном заявлении, так как мое заявление в защиту Хрущева обернули в октябре 57-го года против меня...»

Строго говоря, любая попытка оппозиции обратиться за поддержкой к Жукову в тот момент была заранее обречена на провал. В это время Георгий Константинович был приближен к Никите Сергеевичу, активно боролся с культом личности Сталина, которому не мог простить опалу 46-го года, и выступать против Хрущева совершенно не собирался. А к главе КГБ И. А. Серову заговорщики даже не подходили. Иван Александрович дружил с Хрущевым еще с конца 30-х годов, когда они вместе работали на Украине. Правда, если бы Жуков и Серов знали, что и того и другого Хрущев отправит в далеко не почетную отставку (Жукова — в том же 57-м за «бонапартизм», а Серова — в 63-м, за дружбу с англо-американским агентом полковником ГРУ О. В. Пеньковским и разглашение государственной тайны, да еще с разжалованьем из генералов армии в генерал-майоры), то они, наверное, крепко бы подумали, стоит ли защищать Хрущева от «антипартийной группы». Но... «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».

Чуев спрашивал Молотова:

— Когда вы сняли Хрущева, почему вы не обратились к партийным организациям, к народу?

— Партийные организации были не в наших руках, — сокрушался Вячеслав Михайлович.