Книга Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

А жонглером? Что может быть более восхитительным, чем бросать предметы в воздух и ловить ровно в тот момент, когда они почти уже упали, утверждая тем самым совершенное чувство гармонии. К несчастью, пустота меня пугает, вызывает ощущение небытия, – нет, я не могу быть жонглером.

Как насчет доктора? Никогда я не могла бы подчиниться правилу, которое требует сохранять жизнь существу неотвратимо обреченному, страдающему. Будучи доктором, я рискнула бы и восстала… в обстоятельствах гораздо более влияющих на жизнь, чем длина юбки.

Писателем? Возможно. Это был мой первый выбор, но события увели меня с этого пути. Кроме того, уже так много всего написано, мало что осталось сказать.

Кулинаром? Хорошая кулинарка подобна фее, распределяющей счастье. Есть – это не только физическое удовольствие. Хорошее питание наполняет жизнь радостью, значительно способствует доброй воле людей и их согласию друг с другом. В моральном отношении это очень важно.

Женой? Первый и единственный опыт не дал мне возможности преуспеть в этой роли. Женщина интеллектуального склада имеет мало шансов стать верной женой достойного ее мужчины, он наверняка захочет подчинить ее своей власти. В этой области я придерживаюсь вышедших из моды взглядов – никогда не вынесла бы слабого мужчины как своего мужа.

Монахиней? Да, если бы обладала даром нерушимой веры. Куртизанкой? Они уничтожены жестокой конкуренцией. Куртизанки лучше разбираются в человеческой душе, чем философы. Это искусство потерялось в тумане снобизма и ложной респектабельности.

Актрисой? Меня привлекала идея стать актрисой – не кино, а театра. Прекрасная возможность передавать всевозможные ситуации, уметь сыграть пьесу перед увлеченной публикой, смеяться или плакать по желанию, быть жестокой или нежной, молодой или старой… О, это мне бы понравилось! И не раз я проживала в мечтах эту карьеру.

Возвратившись к действительности (пока ехала через всю Италию), прогнав мир грез и желаний, я поняла, что в прежние годы шла путем, намеченным мне судьбой. Я преодолела огромные трудности, испытала большой успех, пересекла бездны депрессии, и теперь мне остается обдумывать, что все это означало.

Я всегда избегала рутины и мелких подробностей и не могу понять людей, которые этим живут. Вспоминаю день, когда пригласила к себе на завтрак налогового инспектора. Я подала треску, он принялся есть свою порцию с такой тщательностью, что я сама забыла о еде. Под конец на его тарелке остался только блестящий скелет, такой белый, будто лежал под горячим солнцем пустыни. Узкая специальность этого человека – налоги на прибыль. Он научил меня многому, чего до тех пор я не могла постигнуть. Я поняла, что время удачных и беззаботных подъемов в стратосферу уже прошло из-за грубых перемен в нашем повседневном существовании, что воображение, инициатива, смелость ушли в прошлое и, вскормленная манной небесной, я должна отныне, как все, довольствоваться хлебом. И это стало для меня тем более мучительным, что двадцать пять лет назад даже хлеб был роскошью. Мне предстояло освободиться от избыточного багажа зависти и добра, порвать узы привязанности и преданности. Это бы означало слезы и облегчение – имелось в виду, что надо снова сжать свое сердце и не испытывать ни меланхолии, ни сожалений. Когда ветер срывает с вас шляпу и относит ее все дальше, надо быть быстрее ветра, чтобы ее поймать. Мне уже известно, что иногда, чтобы строить более прочно, мы должны разрушать. Теперь речь шла о том, чтобы перейти на язык людей, ни в чем не разбирающихся, и в то же время создать новую элегантность в одежде и манерах, построить новую аристократию в согласии с жестоким ритмом современной жизни. Нужно ли тогда быть более скромной? Вовсе нет. Но точно так же, как теперь никто не пожелал бы строить новый Версаль, собор Святого Петра, Кремль, Тадж-Махал, мы не найдем прежде неизвестные пути к прогрессу, не потеряв при этом часть нашей творческой силы, нашего чувства прекрасного. В такой профессии, как моя, ситец может быть прекраснее парчи.

Эльза Скиапарелли в 1950-е годы

Размышляя над этими вопросами, я пришла к заключению, что круг замкнулся, я не могу продолжать идти тем же путем, не попав в рабство, мне надо вырваться с Вандомской площади, которая теперь меня слишком захватывает, и полностью изменить мою жизнь.

Я почувствовала себя глубоко свободной, представила себя держащей за руки двух своих внучек, Марису и Беринзию; их нетерпение жить передалось мне вместе с надеждой, что они, как и все человечество, переживут изменения и будут готовы смотреть в лицо будущему, каково бы оно ни было. Такие мысли одолевали меня, когда я села в Римский экспресс и ехала по родной стране. Молнии высвечивали грубые строки мелом, которыми были исписаны стены разваливающихся ферм.

Эпилог

Скиап у себя в Хаммамете, возлежит в полутени мушарабии, восточной узорной решетки, на террасе, на которой так любят отдыхать восточные женщины. Это не комната, но и не крыльцо, над головой крыша, и она защищена изящной резной деревянной решеткой, пропускающей свет, солнечные лучи и ветер, только мухам нелегко через нее проникнуть.

В окружении милых ее сердцу предметов Скиап вытянулась на оранжевом диване, обтянутом марокканской кожей, изготовленном Жаном Франком в Париже. Она закуталась в клетчатый плед живой расцветки, черно-желтый. Вокруг арабские цементные скамьи, на них разложены подушки, купленные на местном базаре, а на полу лежит циновка из хаммаметской соломы. Поблизости расположились несколько маленьких итальянских шляпок, купленных в Галери Лафайет. Тут же кожаный портфель, приобретенный в Нью-Йорке; серебряная с розовой эмалью сигаретница, найденная в Ленинграде; ультрасовременная пишущая машинка, которой Скиап пользуется одним пальцем и очень медленно, из Швейцарии. Красное покрывало, купленное на бедуинском рынке в Эль-Джебе, у подножия римского Колизея; шерстяная сумка в ее любимых цветах, искусно сплетенная в Перу, которую подарила русская подруга, жена французского посла; шорты, сшитые в Париже из американского хлопка; английское серебряное кольцо, китайские шлепанцы, коробки шведских спичек; турецкие сигареты и пепельница из глиняных черепков неизвестного происхождения, выброшенных морем.

Вот Скиап, впитывающая Вселенную, в то время как гроза снаружи сгибает эвкалипты и кипарисы и заливает дождем эту солнечную землю мечты.

У ее ног лежит Гуру-Гуру, ее тибетская собака, царственная и невозмутимая. Обе прислушиваются к незатейливой песенке маленькой птички, которая от испуга укрылась под крышей мушарабии. Она как будто поет: «Откройте мне дверь!..

Откройте мне дверь!..»

Двенадцать заповедей женщины

1. Большинство женщин не знают себя, неплохо бы им себя изучить.

2. Страшная глупость – купить дорогое платье и начать его переделывать, это чаще всего ведет к катастрофе.

3. Большинство женщин (и мужчин) плохо различают цвета. Учитывайте те советы, которые вам дают.