Книга Мое самодержавное правление - Николай I

Если Бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми, и я беру их на свое попечение.

Письма Николая I графу А. Х. Бенкендорфу[216]

Письма, которыми почтил меня Его Величество Император Николай Первый в мае и июне 1837 года, когда, после продолжительной и мучительной болезни, он послал меня в Фалль для лучшего восстановления моего здоровья. Я приказываю владельцам Фалля после моей смерти тщательно хранить в Фалле эти лестные доказательства благосклонной дружбы моего обожаемого Государя.

А. Бенкендорф [217]

С.-Петербург, 24 мая 1837 г. (Перевод.)

Легко можете себе представить, мой милый друг, с какой радостью я получил ваши два письма вместе с бюллетенем вашего доктора. Как должны мы благодарить милосердого Бога за то, что Он сохранил вас для всех тех, которые вас любят и к которым, надеюсь, вы причисляете и меня.

Да, возблагодарим Господа от глубины нашей души, так как, очевидно, Его воля была на то, чтоб жизнь ваша была спасена. Мой милый друг, и я до сих пор с ужасом думаю о тех страшных минутах, которые мы провели в мучительном беспокойстве. Болезнь ваша была очень трудна.

Теперь остается только упрочить ваше выздоровление, а для этого нужно быть очень благоразумным, осторожным, терпеливым и послушным. Скоро будет с вами княгиня Елена[218], которая уезжает на днях. Она довершит ваше исцеление. Я радуюсь тому, что хорошая погода позволяет вам вполне наслаждаться прелестями вашей деревни: удовольствие чувствовать себя в центре всех своих привязанностей должно действовать благотворно на ваше здоровье.

Моя жена и все домашние поручают мне передать вам тысячу любезностей. Я получил хорошие вести от моего сына из Костромы; его повсюду принимают как нельзя лучше. Сегодня он должен быть в Перми. Впрочем, я не имею сообщить вам ничего нового.

Если Богу будет угодно, мы намерены отправиться через неделю на милый берег, домой [219]. Военные ученья идут очень хорошо, и приятно видеть общее усердие. Передайте мое почтение графине и всем вашим. Прощайте, мой милый и добрый друг. Да сохранит вас Бог и да возвратит Он вам здоровье. Верьте нежной дружбе вашего преданного и любящего вас

Н.

С.-Петербург, 5 июня 1837 г. (Перевод.)

Пользуюсь отъездом Львова[220], чтоб поблагодарить вас, мой милый друг, за ваше доброе письмо, доставленное мне Дубельтом. Тысячу раз благодарю Бога за ваше успешное выздоровление. Будем надеяться, что ничто не помешает ему, и сами не будем делать ничего, что могло бы ему помешать.

Во главе того, чего вы должны безусловно избегать, я ставлю ваше намерение приехать сюда к 25 июня или к 1 июля[221]. И то и другое было бы неблагоразумно и не доставило бы нам удовольствия, так как уверенность, что вы этим причинили бы себе вред, отравит удовольствие видеть вас.

Поэтому настоятельно умоляю вас, милый друг, а в случае надобности приказываю вам отказаться от этого намерения, способного уничтожить всю пользу, доставленную вам спокойным образом жизни. Если до 15 июля все пойдет хорошо, вы успеете, возвратившись сюда, приготовиться к нашему большому путешествию[222]. Здесь ничего нового.

Все благополучно, войска в превосходном состоянии, и лето, по-видимому, установляется. Сегодня мы отдали последние почести бедному Сукину[223] и положили его тело подле церкви, рядом с умершими на своем посту его предшественниками.

Во время церемоний, в то время, как тело провозили мимо войск, произошел удар молнии, который поразил шест на павильоне Адмиралтейства, перед моими окнами, рассек шест, но не коснулся павильона. Я принимаю это за хорошее предзнаменование для нашего флота.

Я полагаю пробыть здесь до вторника и затем возвратиться к моим пенатам. Петергоф неузнаваем; он действительно делается красивым и великолепным. Вы будете им удивлены. Маневры начинаются 13-го подле Царского Села и кончаются 15-го. Передайте мое почтение графине и тысячу любезностей всем вашим. Прощайте, мой милый друг; берегите себя и возвращайтесь к нам свежим и бодрым.

На всю жизнь нежно любящий вас

Н.

Жена поручает передать вам тысячу любезностей.

Петергоф, 19 июня 1837 г. (Перевод.)

Я должен благодарить вас, мой милый друг, за три ваших любезных письма, на которые не мог отвечать ранее среди окружающей меня суматохи. Прежде всего благодарю Бога за то, что ваше выздоровление успешно подвигается вперед, а затем благодарю вас самих за то, что вы были благоразумны и согласились докончить ваше лечение на месте.

С тех пор как я стал переписываться с вами, я исполнял свойственное этой части года perpetuo mobile. Я остался очень доволен войсками на маневрах, происходивших перед выступлением в лагерь, но был менее доволен поведением генералов. Однако я делаю исключение в пользу г. Ланского, который в первый раз командовал большим отрядом и очень хорошо сделал свое дело.

Из него может выйти отличный и дельный начальник. Напротив того, ген. Б. испугался и умолял меня уволить его от командования, что очень неприятно. Погода, которая была до тех пор хороша, переменилась с первого дня, и холод был довольно силен. Сегодня вечером я еду в город для того, чтоб присутствовать при выпуске кадет, которые должны быть здесь завтра вечером.