Книга Битвы третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Генри Лиддел Гарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку Гитлер отклонил эту идею, следовало прибегнуть к высочайшему дипломатическому искусству, чтобы заставить его немного видоизменить свой наступательный план, привести его в вид, позволявший надеяться хотя бы на минимальный успех, не подвергая при этом слишком большому риску и без того малочисленные силы.
Мантейфель объяснил, что границы и направление предлагаемых ударов были близки к задуманным Гитлером, во всяком случае, на первый взгляд они не очень отличались. Предлагая альтернативный план, генералы особо подчеркивали тот факт, что если удастся сломить сопротивление, тогда можно будет развить успех и дойти до Антверпена. «4 ноября, если мне не изменяет память, мы отправили этот план командованию вермахта для передачи Гитлеру. Мы особо подчеркнули, что не сможем начать наступление до 10 декабря – первоначально Гитлер установил дату 1 декабря».
Далее Мантейфель рассказал следующее: «Гитлер отклонил нашу инициативу и остался при своем мнении. Но мы знали, что обычно фюрер не торопится с ответом, поэтому начали готовиться к исполнению плана на основе наших, более умеренных предложений. Все дивизии моей 5-й танковой армии были собраны и расположились на обширном пространстве между Триром и Крефельдом, поэтому ни шпионы, ни местное население не должно было догадаться, что намечается. Войскам объявили, что они готовятся противостоять ожидаемой атаке союзников на Кёльн. О действительных планах знали всего несколько офицеров».
6-я танковая армия находилась в районе между Ганновером и Везером. Ее дивизии были отведены с линии фронта для переформирования. Забавно, но Зепп Дитрих ничего не знал о своей задаче и плане по ее реализации. Он был проинформирован только непосредственно перед началом операции. Большинство командиров дивизий получили уведомление только за несколько дней. Армия Мантейфеля перешла на исходные позиции в течение трех дней.
Стратегическая маскировка способствовала достижению внезапности, но за строжайшую секретность пришлось заплатить дорогую цену.
Командиры, которых поставили перед фактом перед началом операции, имели слишком мало времени на изучение проблемы, разведку и другие подготовительные мероприятия. В результате было допущено множество просчетов, и после начала атаки не обошлось без задержек. Гитлер, не выходя из штаба, разработал вместе с Йодлем план и считал, что этого достаточно для его исполнения. Он пренебрегал такими несущественными, по его мнению, деталями, как местные условия или проблемы исполнителей. Кроме того, ему был свойствен необоснованный оптимизм относительно участвующих в операции сил.
Рундштедт заметил: «Мы не имели подкрепления, не было организовано должным образом снабжение боеприпасами. Число танковых дивизий было достаточно велико, но количество танков в каждой было совершенно недостаточным – они были сильными только на бумаге. (Мантейфель сказал, что в двух танковых армиях насчитывалось всего 800 танков, что бросает несколько иной свет на заявление союзников, основанное, по-видимому, на числе танковых дивизий, что им противостояли самые мощные танковые силы, когда-либо действовавшие вместе в той войне.)
Самым острым дефицитом оставался бензин. Мантейфель сказал: «Йодль нас заверил, что будет обеспечена поставка достаточного количества бензина, чтобы мы могли поддерживать нужную скорость движения. На деле все оказалось совсем не так. Первую ошибку допустило командование вермахта. Служившие там офицеры владели типичными математическими методами расчета количества бензина, необходимого для передвижения дивизии на 100 километров. Опыт, полученный мной в России, показал: высчитанную таким образом расчетную цифру следует, как минимум, удвоить, чтобы получить действительное количество бензина, необходимое в боевых условиях. Йодль этого не понимал.
Принимая во внимание дополнительные трудности, с которыми нам, весьма вероятно, придется столкнуться при ведении боевых действий в зимних условиях на такой сложной местности, как Арденны, я сказал лично Гитлеру, что расчетную цифру необходимо увеличить минимум в пять раз. В действительности, когда началось наступление, мы располагали количеством бензина только в 1,5 раза превышающим расчетное. Хуже того, бензин в основном находился в бочках, погруженных на грузовики, которые двигались далеко от танков – по восточному берегу Рейна. Когда же туман рассеялся и в небе снова появились самолеты союзников, продвижение колонны отнюдь не ускорилось».
Войска, не ведавшие о нашей слабости, продолжали упорно верить в гений фюрера и ожидали обещанной им победы. Рундштедт сказал: «Моральный дух войск, принимавших участие в наступлении, на первом этапе был на удивление высок. В отличие от своих более информированных командиров, они искренне верили в победу».
В самом начале шансы немцев возросли благодаря двум факторам. Первый заключался в тонкости американской обороны в Арденнах. Немцы имели достаточно полную информацию о союзниках, поэтому для них не являлся секретом тот факт, что на 75-мильном участке расположено только 4 дивизии. Гитлер всегда тонко чувствовал ценность внезапности, и он решил воспользоваться этой слабостью, ясно доказывающей, что, несмотря на печальный опыт 1940 года, союзническое командование не готово к широкомасштабному наступлению противника по нелегкой для передвижения территории.
Второй благоприятный фактор заключался в принятой тактике. Она не была частью первоначального плана. Мантейфель рассказывал: «Увидев приказы Гитлера о наступлении, я был потрясен – в них был указан даже способ и время атаки. Артиллерия должна была открыть огонь ровно в 7.30, наступление пехоты было назначено на 11 часов. В промежутке предусматривалась массированная бомбардировка силами авиации люфтваффе штабов и линий связи союзников. Танковые дивизии должны были вступить в действие только после прорыва пехоты. Артиллерия была распределена вдоль всей линии фронта планируемой атаки.
В некотором отношении это представлялось неразумным, поэтому я немедленно наметил другой способ и объяснил свои соображения Моделю. Модель согласился, но ехидно заметил: «Вам бы лучше доложить все это фюреру». Я ответил, что непременно это сделаю, если он отправится со мной. Итак, 2 декабря мы двое отправились в Берлин к Гитлеру.
Для начала я заметил, что никто из нас не знает, какая погода установится в день атаки, и нет никакой гарантии, что люфтваффе сумеет выполнить свою задачу, тем более перед лицом превосходства авиации противника. Далее я напомнил Гитлеру о двух известных случаях в Восгесе, когда танковые дивизии не могли двигаться при дневном свете. После этого я указал, что, начав обстрел в 7.30, наша артиллерия достигнет только одного – разбудит американцев, и они получат три с половиной часа на подготовку к нашему наступлению. Я также отметил, что немецкая пехота уже не так хороша, как была раньше, и вряд ли сумеет проникнуть так глубоко в позиции противника, как было необходимо, тем более на такой сложной территории. Американская оборона представляла собой цепь передовых оборонительных постов, а основная линия обороны находится в некотором отдалении от них, и проникнуть сквозь нее будет далеко не так просто, как хотелось бы.
